Незадолго до рождественской вечеринки Эстер посетила Джема Ларкина и попросила его отложить выплату до конца декабря. Ларкин с усмешкой заявил, что готов пойти ей навстречу, если она согласится заплатить пени за отсрочку.
Эстер судорожно сглотнула, но согласилась. Ей нужны были наличные деньги, чтобы купить подарок для миссис Кук и немного леденцов и засахаренных слив для своих учеников.
Вскоре после этого в класс явился Том с целой сумкой сладостей и сливовым пирогом. Он потребовал, чтобы часть пирога Эстер унесла домой, и девушка не сумела отказаться.
Лежа в постели в ночь вечеринки, Эстер с болью вспоминала все эти мелкие услуги, которые Том оказывал ей и детям в последние несколько недель. Взять, к примеру, тот день, когда она встретилась с ним на улице. Том заявил, что она выглядит уставшей и отвез ее домой на своей двуколке.
Похоже, лишь яд ненависти, который вливал в нее отец на протяжении долгих лет, не позволял ей оценить доброту Тома и понять, насколько он не похож на «людоеда». Ну, может, в бизнесе он и «людоед», но в отношениях с ней — нет.
Эстер поморщилась, вспомнив свое поведение на вечеринке, но в то же время она не могла не вспоминать охватившее ее ощущение теплоты, когда Том отнес ее в ее комнату. В его объятиях она не чувствовала ни страха, ни ненависти, а лишь уют и безопасность.
На лице миссис Кук был написан один огромный вопрос, и после ухода Тома она поднялась в комнату Эстер с живейшим любопытством в глазах. В руках у нее был кувшин горячего пунша и тарелка с вкуснейшим сладким печеньем. Все это, по ее словам, принес ей посыльный от Тома Дилхорна вместе с наилучшими пожеланиями и предложением разделить угощение с мисс Уоринг.
— Он тот еще чудак, этот Том, — заметила миссис Кук. — Мэри Махони говорит, что от него не знаешь, чего и ждать. Но это еще не повод отказываться от такой замечательной еды и питья.
Эстер не могла не согласиться, и они с миссис Кук, распили пунш и съели все печенье, сидя на ее кровати и оживленно болтая. Миссис Кук уклончиво пыталась выяснить, с чего это Том отвозит ее домой и заваливает гостинцами.
Девушка ничего не смогла ей ответить. Она успела немного вздремнуть до прихода посыльного, и теперь, чувствуя себя отдохнувшей, была рада посидеть с миссис Кук, потихонечку пьянея. Том в своей записке велел миссис Кук как следует напоить Эстер и не упоминать о том, что пунш крепкий.
В конце концов, они уснули вместе: Эстер под одеялом, а миссис Кук, свернувшись калачиком у нее в ногах, чтобы проснуться в рождественское утро с тяжелыми головами.
Эстер вручила миссис Кук подарок, а миссис Кук угостила свою постоялицу рождественским ужином, и это был для девушки уже второй сытный ужин подряд. Они как раз подбирали остатки подливки, когда посыльный от Тома появился снова с письмом для Эстер, бутылкой портвейна и огромным сливовым пудингом для обеих, и наилучшими пожеланиями.
Умирая от любопытства, Эстер сразу же вскрыла конверт. При виде изящной подписи на конверте, она решила, что это почерк кого-нибудь из клерков. Но письмо внутри оказалось написанным той же рукой.
В письме Том выражал надежду, что Эстер чувствует себя лучше, и просил принять вино и пудинг в качестве рождественского подарка.
Его прекрасный почерк привел Эстер в замешательство: только через несколько месяцев ей удалось узнать, где и каким образом приобрел его Том. И она вновь ничего не смогла ответить на многочисленные вопросы миссис Кук. Эстер понятия не имела, почему Том неожиданно решил почтить ее своим вниманием.
Отличный ужин, сливовый пудинг и вино так подняли ей настроение, что Эстер поделилась с миссис Кук своим впечатлением от его жилета, черной жемчужины и дорогих карманных часов.
— Подумать только! — воскликнула миссис Кук. — Я же помню, как он носился по Сиднею нахальным долговязым мальчишкой. Никто и представить себе не мог, что он станет одеваться так роскошно и разговаривать как джентльмен.
Эстер взглянула на миссис Кук слегка затуманенными глазами (портвейн сделал свое дело).
— «Роскошно» — не то слово, — с некоторым возмущением заявила она. — Можно подумать, будто он носил эти вещи всю свою жизнь. — Неожиданно девушка улыбнулась. — У нас дома жили павлины, когда я была маленькой. Шумные птицы. Они так кричали. Маме они не нравились. Впрочем, маме никто не нравился кроме Роланда.
Мисс Уоринг откинулась на спинку кресла и, размахивая бокалом, провозгласила тост за мистера Дилхорна и мальчишку-посыльного, доставившего им вино и пудинг.
После еды и обильного питья обе женщины немного вздремнули: Эстер на кушетке, а миссис Кук — в глубоком кресле.
После того, как, проснувшись, они выпили превосходного чая, купленного в магазине Тома, и остатки портвейна, Эстер пришла к выводу, что это лучшее рождество в ее жизни.
Перед тем, как подняться к себе, она окинула миссис Кук осоловевшим взглядом и зачем-то сообщила ей о своем искреннем расположении к мистеру Дилхорну.
— Он выглядит чертовски стильно, — добавила она, вспомнив одно из любимых выражений своего покойного брата Роланда.
Миссис Кук с радостью согласилась. Теперь она готова была согласиться с чем угодно, и, провожая взглядом поднимающуюся по лестнице Эстер, была в полном восторге от нее, Тома, мальчишки-посыльного и жизни вообще. Этой ночью обе женщины спали, как убитые.
Рождество закончилось, и для Эстер вновь наступили тяжелые времена. Пятого января, в день истечения срока платежа, она сложила деньги в сумочку и после окончания утренних занятий в школе направилась в контору Ларкина. По пути Эстер мрачно размышляла о том, что суммы, которую она собиралась заплатить, хватило бы ей на еду и одежду до конца квартала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59