— Успокойся, все уже позади.
— Я бы убила его, — сказала Эстер, — ради тебя.
Постепенно ее рыдания стихли, и она молча прижалась к Тому.
Джек Кэмерон рухнул в кресло. Его лицо тоже казалось пепельным. Разряженный пистолет лежал перед ним на столе, но у него не было сил зарядить его.
Джек сам не понимал, что делает здесь, в этой странной комнате на краю света, перед мужчиной и женщиной, забывшими о ее присутствии. Он безучастно взглянул на Тома, который, успокоив Эстер, вынул пистолет из ее ослабевшей руки и положил его на стол рядом с пистолетом Джека.
— Убирайся, — сказал он Джеку. — Чтоб духу твоего здесь не было.
— Нет, — воскликнула Эстер, вскочив с кресла. — Нет, Том! Он пытался убить тебя. Он тебя ранил. Ты не можешь его отпустить.
Он попытался ее утихомирить.
— Любимая, не надо горячиться. Не хватало нам еще подавать в суд на этого мошенника. Он уже достаточно наказан. Я же не умер.
Но Эстер не сдавалась — словно тигрица, защищающая своего возлюбленного и своего нерожденного детеныша.
— Пускай его повесят. Я хочу, чтобы его повесили. Он думал, что убил тебя. Он радовался. Он сам так сказал.
Том погладил ее по щеке.
— Тише, дорогая. Я и сам виноват. Я обошелся с ним слишком жестоко. Перестарался. Если бы я не гордился так своей хитростью, ничего бы не случилось. Не повторяй моих ошибок.
Он снова взглянул на Джека, и его лицо помрачнело.
— Убирайся, пока я не передумал. Утром я пришлю тебе твои долговые расписки, и можешь их сжечь. Мне ничего от тебя не нужно.
У Джека подгибались колени. С трудом он встал, цепляясь за столик, и повернулся к Тому.
— Я должен благодарить тебя за спасение?
Он усмехался, хоть слабо, но усмехался.
— Не стоит, — ответил Том. — Я ничего от тебя не хочу. Оставь меня в покое. Никто ничего не узнает. Мстить я тебе не собираюсь. Возвращайся в казарму, пока тебя не хватились.
Том считал Джека конченым человеком, и это было недалеко от истины. Он повернулся к жене и поцеловал ее. Эстер все еще не оправилась от потрясения.
Душа Джека вновь наполнилась горьким сожалением. Его военная карьера завершилась, будущее неясно, а его жизнь спас бывший каторжник, которому посчастливилось завоевать такую любовь, о которой большинство мужчин могут только мечтать.
Какая женщина пошла бы на убийство ради Джека Кэмерона?
Ни Том, ни Эстер не заметили его ухода. Эстер снова бросило в дрожь.
— Все позади, — сказал ей Том. — Он конченый человек. Даже пистолеты свои не забрал. Надо будет вернуть их ему, но так, чтобы О’Коннелл ни о чем не догадался.
Постепенно Эстер начала успокаиваться. Сердце Тома было переполнено любовью к ней и, как ни странно, благодарностью. Не за спасение от смерти, а за то, что Эстер своими действиями доказала всю силу своих чувств к нему.
— Скажи, любовь моя, ты в самом деле бы его убила? Ты так сильно меня любишь? Были времена, когда я боялся, что ты испытываешь ко мне одну лишь благодарность, что ты не можешь любить меня… любить такого грубияна.
— Да, — искренне ответила Эстер. — Я влюбилась в тебя еще на собеседовании в Школьном совете. Ты как-то упомянул об этом во время ссоры, и был прав. Тогда я этого не понимала. Да, я убила бы его. За тебя, только за тебя.
Том молчал. Эстер напомнила ему о тех словах, которые он бросил ей в гневе. Склонив голову, он высказал ей все то, что таил в своей душе.
— Я не достоин тебя и твоей любви, Эстер. Я плохой человек, хитрый, злой и жестокий. Кэмерон не зря меня ранил. Я прострелил плечо бедному Каю, когда он стоял передо мной, безоружный. Я совершал и другие преступления, еще ужаснее.
— Я знаю, — просто сказала Эстер. — Но это не важно. Я люблю тебя, и все остальное меня не волнует. Я знаю, что сначала ты помогал мне, потому что это тебя развлекало. Так было в первые дни. А потом ты влюбился в меня. Ты изменил меня и изменился сам.
Она погладила Тома по голове.
— Почему мы болтаем, когда надо заняться твоей раной? Нужно хотя бы взглянуть на нее.
Том неохотно поднялся. Его рана не была серьезной, но нуждалась в лечении.
— Ты практична, как всегда, любовь моя. Я скажу тебе, что нужно сделать, а потом мы пошлем за Аланом. Он не станет задавать лишних вопросов.
Эстер принесла воду и чистое полотно, а затем промыла и перевязала рану. К счастью, пуля прошла навылет и не задела кость. Затем Том улегся в свое глубокое кресло, попивая бренди.
Впервые Тому изменила его наблюдательность. Боль и потрясение помешали ему заметить, что Эстер тоже страдает, и ее страдания становятся все сильнее. Усилие, с которым она оттолкнула тяжелое кресло, отозвалось резкой болью в спине. Тогда ей было не до этого, и Эстер решила, что боль вызвана резким движением.
Позже, когда Эстер ходила за водой, чтобы смыть кровь с пола и стены, боль вернулась. Если бы болела не спина, а живот, Эстер бы поняла, что у нее начинаются роды, а так она решила, что это один из неприятных симптомов беременности.
Но когда она подошла к Тому, чтобы проверить, удобно ли ему, приступ боли оказался таким сильным, что она вцепилась в ручку кресла и вскрикнула.
Том открыл глаза и схватил ее здоровой рукой за запястье.
— Эстер? Что с тобой?
— Спина болит, — сдавленным голосом ответила Эстер. — Не пройдет никак.
Забыв о простреленном плече, Том вскочил на ноги.
— Скорее, дорогая. Когда это началось?
Она удивленно взглянула на мужа.
— Когда я встала, чтобы схватить пистолет, и оттолкнула кресло. Но это же не роды, мистер Дилхорн. Болит не там, и рано еще… ой!
Боль оказалась такой острой, что Эстер чуть не упала.
— Нет, это роды, Эстер. Быстрее, надо уложить тебя в кровать и послать, наконец, за Аланом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59