Тяжело вздохнув, он зашагал по песку. Женщины гуськом заспешили следом; за
ними шел Петруха. Саид верхом на коне замыкал "колонну".
А Сухов мысленно писал бесконечное письмо своей Катерине Матвеевне:
"Душа моя рвется к вам, ненаглядная Катерина Матвеевна, как журавль в
небо. Однако случилась у нас небольшая заминка... Полагаю, суток на трое,
не более, а именно: мне, как сознательному бойцу, поручили сопроводить
группу товарищей с братского Востока. Отметить надобно - народ подобрался
покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком, так что ноги мои бегут
по горячим пескам в обратную сторону, потому как долг революционный нас к
тому обязывает..."
Они подошли к Педженту в разгар солнечного дня. Пыльный, каменный,
одноэтажный городишко, отделенный от пустыни полуразрушенной стеной, был
заметен издали по причине дворцовой постройки с куполами и минаретами,
возвышавшейся над пологими барханами пустыни. Сухов продолжал свое письмо:
"Еще хочу сообщить вам - дислокация наша протекает гладко, в
обстановке братской общности и согласия. Идем по пескам и ни о чем не
вздыхаем, кроме как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвеевна.
Так что вот зазря убиваться не советуем. Напрасное это занятие..." Миновав
несколько кривых улочек города, Сухов и его спутники вышли к Педжентскому
дворцу. Щедро украшенное резьбой по камню и изразцовым орнаментом главное
здание дворца было окружено высокой стеной. Дверь, ведущая во внутренний
двор, была заперта. Над ней висела вывеска: "Музей красного Востока".
Сухов постучал в окованную железом дверь. Тотчас же, будто их ждали,
из-за нее последовал ответ:
- Умоляю, только не в музей! Здесь величайшие ценности! Голос был
взволнованный, с чистым русским произношением.
- Погоди, - сказал Сухов, - открой дверь... Ты откуда взялся? -
спросил он, увидев на пороге пожилого русского человека с бородкой
клинышком и тюбетейкой на голове.
- Я хранитель музея. Моя фамилия Лебедев.
- Понятно, а где население?
- Спряталось. Прошу вас, уведите отсюда гарем, здесь величайшие
ценности!
- Вот что, товарищ Хранитель, - строго сказал Сухов, - эти девять
освобожденных женщин Востока - тоже величайшая ценность. И давайте не
спорить. Вопросы есть? Вопросов нет. За мной! Сухов отодвинул хранителя и
шагнул во двор. За ним последовали Петруха и женщины. Лебедев остался у
двери; он растерянно смотрел на бандита из шайки Абдуллы, который следил
за ним из-за колонны, угрожающе выставив револьвер. Сухов вытащил из
кармана гимнастерки список.
- Джамиля, Зарина, Гюзель... - приступил он к перекличке. Все женщины
оказались на месте, кроме Гюльчатай, которая разглядывала вывеску музея.
- Гюльчатай! - повторил Сухов.
Торопливо перебежав двор, та заняла свое место.
Второй бандит в чалме выглянул с галереи второго этажа. В левой руке
он держал большой ломоть дыни.
- До свидания, барышни, - сказал Сухов и передал список Петрухе.
- Может, еще денек побудете, товарищ Сухов? - взмолился тот.
- Да не робей, Петруха, - бодро сказал Сухов. - Завтра придет
Рахимов, заберет вас отсюда. Бандит в чалме с удовольствием ел дыню.
Саид сидел, поджав под себя ноги, у стены, за дверью музея, и
негромко напевал себе что-то под нос.
- Ну, Саид, счастливо оставаться, - сказал ему Сухов, - а я только в
море ополоснусь и в дорогу... Смотри, больше не закапывайся...
Саид, продолжая напевать смотрел вслед Сухову, спускающемуся к берегу
моря. Бандиты напали на Петруху, как только Сухов покинул дворец. Жестоко
избив его, они вывели жен Абдуллы на улицу.
Петруха остался лежать ничком на каменных плитах музейного двора.
Лебедев подбежал к нему, плеснул в окровавленное лицо воды...
Сухов вышел на окраину Педжента, к морю, туда, где кончалась
железнодорожная ветка и стояло несколько нефтяных баков. Вдалеке на
железнодорожном пути, едва заметном, а кое-где погребенном барханами,
виднелась одинокая цистерна. Вдоль линии тянулись телеграфные столбы с
оборванными проводами.
На берегу, метрах в двадцати от моря, лежал, опрокинувшись на бок,
довольно большой баркас. Сухов разделся, нырнул в воду и с удовольствием
поплыл...
С баркаса за ним наблюдали два человека: русский унтер и бородатый
азиат в меховой папахе. Когда он отплыл достаточно далеко, унтер спрыгнул
на песок... Искупавшись, Сухов вылез на берег и подошел к своим вещам.
- Руки! - раздался резкий окрик, когда он наклонился, чтобы взять с
песка кобуру, лежавшую сверху.
Кобура была пустой. Сухов бросил ее и поднял руки. Унтер и бандит в
папахе держали его под прицелами своих револьверов.
- "Красноармейцу Сухову. Комбриг Мэ Нэ Ковун". Именной... - прочитал
унтер дарственную надпись на револьвере Сухова и бросил его третьему
бандиту, появившемуся на палубе баркаса...
- У Абдуллы было десять жен, - сказал бандит в папахе Сухову, когда
на берегу появились конвоируемые бандитами женщины. - Куда еще одну
подевал? Погоди, вот придет Абдулла, он тебе вырвет язык. Ну, чего
молчишь?
- Язык берегу.
- Тебя как?.. Сразу прикончить или желаешь помучиться? - спросил
унтер.
- Лучше, конечно, помучиться, - сказал рассудительно Сухов.
Унтер ударил его кулаком по лицу.
Бандит в папахе выстрелом из револьвера подал сигнал, и от коновязи,
устроенной у одного из нефтяных баков, к баркасу подскакал еще один член
шайки Абдуллы.
- Семен, - сказал бандит в папахе унтеру, - скачи к Абдулле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14