Нежным движением Патрик всунул внутрь палец, и Катриона выгнулась ему навстречу. Она была нетронутой. Граф понял, что придется действовать крайне осторожно, чтобы причинить ей как можно меньше боли.Однако он мог не торопиться. Впереди была целая ночь, и граф хотел возбудить Катриону до крайности. Он уже и прежде не раз лишал девушек невинности и обнаружил, что распаленная девственница чувствует меньше боли, нежели та, что напряжена и испугана. Патрик взял руку Катрионы и приложил ее к своему органу. Катриона не отвела руку, а стала поглаживать член робко и нежно, а потом вдруг склонилась и поцеловала его пульсирующую головку.По его телу вихрем пронесся безудержный трепет. Снова поджав девушку под себя, граф впился в нее поцелуем. Их языки превратились в огненные копья — пытливые, обжигающие. Катриона корчилась под ним, и Патрик удовлетворенно улыбнулся. Склонившись, он пробирался губами к маленькой родинке, отмечавшей расщелину между ее ногами. Затем пустил язык в саму эту соблазнительную щель.Катриона затаила дыхание от изумления. Патрик любовно, хоть и настойчиво, раздвигал ее бедра. Он нежно вошел в любимую и пришел в восторг, потому что она призывно выгнулась навстречу. С величайшим усилием граф сдерживался, чтобы не давить слишком сильно. На мгновение остановившись, он посмотрел на Катриону. Пот покрывал ее тело, словно мелкий бисер, и было заметно, что она немного испугана.— Легче, голубка, легче, — вполголоса промурлыкал Патрик и погладил трепетное тело возлюбленной.— Мне больно, Патрик! Больно!— Еще мгновение, любовь моя, только один раз будет больно, а потом сразу станет лучше, — пообещал граф.И прежде чем Катриона успела снова пожаловаться, Патрик откинулся назад и резко ткнулся сквозь барьер. Ее глаза расширились, и она вскрикнула от боли. Этот крик мужчина заглушил, своими поцелуями. Но он не обманул. Боль сразу начала стихать. Гленкерк мягко двигался внутри нее, и Катриона, скользнувшая в новый блистательный мир, выгнула свое гибкое тело ему навстречу. Ее омывали волны удовольствия, и чем мощнее они становились, тем глубже ее увлекало в какой-то крутящийся золотой вихрь. Она тоже услышала девичий крик, но не поняла, что это был ее собственный голос.Столь же неожиданно, как началось, все кончилось.Катриона обнаружила, что лежит в объятиях Патрика и плачет. А тот целиком был во власти угрызений совести и отвращения к самому себе. Покрывая ее мокрое от слез лицо поцелуями, он молил о прощении, каялся, что поступил как ужасная скотина. Катриона прервала его на полуслове, засмеявшись сквозь слезы.— Ты глупец! — сказала она, улыбнувшись. — За что же мне тебя прощать? За то, что ты сделал меня женщиной за две недели до нашей свадьбы? — Она взяла его лицо в ладони. — Я люблю тебя, милый! Ты слышишь? Я с ума схожу по тебе, милорд! И не могла вынести, что не обладала тобой целиком! Я своевольная девка, Патрик!Гленкерк склонился над ее лицом и улыбнулся.— Я побью тебя, если ты когда-нибудь ослушаешься меня! Дитя, я люблю тебя всем сердцем, но я хочу быть хозяином своего дома!— До тех пор, пока я твоя единственная любовница, милорд! — парировала она.Граф засмеялся.— Какая же вы озорница, мадам!Он опрокинул ее обратно на подушки.— Давай-ка спать, а не то утром все в замке будут знать, чем мы тут занимались.В ответ Кат удивленно подняла бровь. Граф усмехнулся.— На сегодня достаточно, моя ненасытная малышка.Тебя слишком недавно растеребили. И если ты собираешься подняться и куда-нибудь пойти поутру, то одного раза на сегодня хватит. Но в следующие ночи я буду любить тебя без остановки с вечера до утра. Ни один мужчина, если только в нем есть сколько-нибудь огня, не сможет никогда насытиться тобой.Утром Эллен заметила кровавые пятна на постели Катрионы. Но она промолчала, ибо никого не касалось, что жених и невеста провели свадебную ночь прежде, чем отпраздновали свадьбу. Ее беспокоило другое: возможно, ее молодая госпожа собиралась выйти замуж за мужчину, которого не любила.Теперь же Эллен знала, что все было в порядке: Катриона не отдалась бы Гленкерку, если бы не любила его.К несчастью, Фиона тоже узнала об этой ночи. Никто не раскрывал ей секрета, но инстинктивно леди Стюарт чувствовала это. Дня за три до свадьбы она отыскала Катриону, когда та была одна, и небрежно заметила:— Итак, ты все-таки позволила, чтобы он тебе воткнул до свадьбы. Ну ты и смелая!Катриона покраснела, поняв, что ее тайна раскрыта.Но она вовсе не желала, чтобы Фиона чувствовала себя победительницей.— Ты ревнуешь, кузина?Та засмеялась.— Послушай, малышка. У меня мужики были с тринадцати лет. И среди них не нашлось такого, чтоб я не могла поиметь, когда хотела. И твой драгоценный Гленкерк не исключение!— Лгунья! — возмутилась Катриона.— Нет, — нагло улыбнулась Фиона. — Я имела обоих — и Патрика, и Адама. Я останусь со своим Адамом. Но чтобы у тебя не было сомнений на этот счет… — И Фиона во всех подробностях описала спальню Патрика.Не произнеся ни слова, Катриона рассталась с кузиной.Отправившись в свои покои, она облачилась в теплые замшевые бриджи, шелковую рубашку, надела сапоги на меху и тяжелый плащ, тоже с меховой подкладкой. Затем послала смущенную Эллен в конюшню, приказав, чтобы оседлали Бану.— Но куда же вы поскачете в такое время? — возразила было служанка.— Не знаю, — ответила Катриона, садясь на Бану. — Но когда великий граф Гленкерк возвратится из Форбза, скажи ему, что я скорее выйду замуж за самого дьявола!Рывком повернув голову Баны, она пришпорила кобылу и поскакала легким галопом через подъемный мост в сгущавшиеся зимние сумерки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29