1 мая Гитлер пригласил к себе посла Японии и уведомил его о том, что Германия намерена напасть на Советский Союз 22 июня. При этом Гитлер отметил, что этот момент мог бы явиться благоприятным для вступления Японии в войну на стороне Германии. Когда посол, не зная, как отнесется к этому предложению японское правительство, уклонился от прямого ответа и попросил подождать, пока он проконсультируется с министерством иностранных дел, Гитлер заявил, что на это потребуется слишком много времени. Фюрер обратил внимание посла на обязательства Японии по Тройственному пакту, нарисовал яркую картину успехов Германии и Италии в войне и потребовал, чтобы Япония соблюдала верность своим обещаниям дружбы и помощи. В доказательство этого Япония должна была нанести мощный удар против России на Дальнем Востоке, поддержав действия немецких армий.
Посол обещал Гитлеру дать ответ японского правительства через несколько дней. Он немедленно сообщил в Токио о плане Гитлера и его требованиях относительно вступления Японии в войну. Два дня спустя правительство Коноэ собралось на экстренное заседание для обсуждения нового курса в политике Германии.
Мнения членов правительства Коноэ разделились. Сам премьер-министр считал своим долгом выполнить пожелание императора о сохранении мира или по крайней мере не вмешиваться в европейский конфликт. Лидер милитаристской клики Тодзио, считая справедливыми претензии Германии на господство в Европе, требовал вступления Японии в войну. В качестве уступки Коноэ он предложил, не начиная войны против России, нанести удар по районам Южной Азии и островам Тихого океана. Тодзио имел в виду осуществление давней мечты Японии об установлении своего контроля на Дальнем Востоке на всей территории от Индии до Гавайских островов. На этом заседании правительства было решено не начинать пока войны против Советского Союза и поручить японскому генеральному штабу разработать план нанесения удара в южном от Японии направлении.
В числе первых, кто узнал о решении правительства помимо военного командования, было правление Южно-Маньчжурской железной дороги. А в этой всесильной организации одним из первых совершенно секретный меморандум правительства получил Одзаки, как начальник информационной службы этой дороги. Узнав об этом, Одзаки под каким-то благовидным предлогом побывал у Коноэ и в ходе беседы коснулся вопроса о том, в какой форме выразится вступление Японии в европейский конфликт: в форме нападения на Россию или удара по владениям США, Англии и Франции в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Одзаки сказал премьер-министру, что, по его мнению, оба варианта имели бы печальные последствия. В дальнейшем из разговора Одзаки сумел получить достаточную информацию, чтобы убедиться в достоверности сведений, которые стали ему известны в официальном порядке.
В тот же вечер Одзаки встретился с Мияги, и они вместе составили на английском языке подробный доклад о вероятном развертывании событий в ближайшее время, который был передан Зорге на следующее утро. В течение дня он с нетерпением ожидал случая поговорить с Оттом наедине. Зорге знал, что Одзаки получил сведения из двух источников. И все же в своем стремлении к точности он хотел получить от Отта окончательное подтверждение уже имеющейся информации. К радости Зорге, Отт пригласил его пообедать вместе. Тогда Зорге немедленно позвонил в «Немецкий клуб» и передал для Клаузена закодированный приказ срочно подготовить к работе радиостанцию.
За обедом Зорге завел разговор о советско-германских отношениях и поинтересовался, правильны ли слухи о скором расторжении пакта 1939 года. Отт, безоговорочно доверявший Зорге, поделился с ним кое-какими сведениями, совершенно убедившими разведчика в достоверности полученных от Одзаки сообщений: Германия действительно намеревалась напасть на Россию. Считая, что перед ним убежденный нацист, Отт вел себя так, как действовал бы любой посол в подобной обстановке.
12 мая небольшая рыбачья шхуна отчалила от стоянки на полуострове Ицу в заливе Имаиногама и вышла в море. Вечеринка, которую Зорге устроил год назад на этой шхуне, всем гостям очень понравилась. Теперь Зорге устроил такой же раут снова. На этот раз среди гостей не было особенно важных персон, но все же компания оказалась достаточно представительной, чтобы вечеринка прошла интересно. Море было спокойно, и шхуна ушла гораздо дальше обычного от берега. Зорге объяснил гостям, что шкипер давно просил его выйти подальше в море и что он в этот вечер решил удовлетворить просьбу старого рыбака. Зорге, кроме того, сказал гостям, что не накрывает стола в каюте: там только что закончен ремонт и он опасается, как бы гости не запачкались свежей краской.
А в это время в каюте Макс деятельно готовил радиопередатчик к работе. Если бы кто-нибудь из знакомых пришел в этот вечер домой к Максу, то его встретила бы супруга Макса словами о том, что муж только что заснул, устав от напряженной работы днем. К тому моменту, когда первые гости прибыли на шхуну, Клаузен был уже в каюте. Еще днем Зорге незаметно доставил его на судно. Теперь пальцы радиста уверенно отстукивали сигналы азбуки Морзе, а дежурный оператор «Висбадена» уже принял позывные Макса и был готов к приему донесения.
Пока один из операторов «Висбадена» принимал текст радиограммы из Токио, другой оператор готовил его для передачи в Москву. Руководители советской военной разведки, по-видимому, были немало взволнованы донесением Зорге. Оно гласило:
«Сто семьдесят пять дивизий сосредоточено на советской границе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52