В зажигалке не оказалось бензина, и Зорге выбросил сигареты в окно, а зажигалку сунул обратно в карман пиджака. На дне кармана он сразу нащупал клочок бумаги. Не сказав ни слова, он разорвал его и, к немалому огорчению Киоми, также выбросил в окно.
Машина тронулась. Киоми была ошеломлена происшедшим и мучительно искала выхода из создавшегося положения. Вдруг ее осенило. Она попросила Зорге остановить машину у телефонной будки, сказав, что хочет предупредить родителей о своей задержке. Зорге повиновался. Так Киоми сообщила полковнику Осаки, в каком месте дороги Зорге выбросил клочки бумаги.
Когда они добрались до места, Зорге показал девушке, где взять продукты для приготовления ужина, и попросил ее накрыть на стол, пока он займется одним личным делом. Затем Зорге ушел. Он сел в лодку и быстро добрался до шхуны, где его ждал Клаузен. Зорге рассказал Максу о своем решении, быстро написал и закодировал два сообщения, которые следовало передать в Москву. В первом из них Зорге сообщал сведения, полученные от Мияги, а во втором указывал, что группа, по всей вероятности, раскрыта и что он намерен прекратить работу. Это было последнее донесение Зорге.
Два разведчика, семь лет проработавшие вместе, пожали друг другу руки. Зорге поручил Клаузену передать донесения, уничтожить передатчик и шхуну. Проводив Зорге, Клаузен спустился в каюту, но едва лодка с Зорге отчалила от шхуны, как Клаузен снова вышел на палубу и разбудил мирно спавшего шкипера. У Клаузена не хватило смелости взорвать шхуну и он сказал шкиперу, чтобы тот увел ее в какое-нибудь тихое местечко подальше от Токио. Клаузен предупредил старика, что, если тот не сделает этого, наверняка попадет в беду. Шкипер понял его. В тот самый момент, когда Макс на машине ехал в Токио, чтобы сложить вещи и скрыться из Японии, шхуна снялась с якоря и вышла в море.
Клаузену бежать не удалось. После телефонного звонка Киоми полковник Осаки решил действовать. Когда Макс подъехал к своему дому, там его уже ждали агенты контрразведки. Вукелич был арестован у себя дома. Одзаки агенты контрразведки застали за вечерней молитвой. Мияги попытался покончить с собой, когда услышал резкий стук в дверь. Художника сразу же отправили в госпиталь, и там врачам удалось спасти ему жизнь.
Утром 15 октября Зорге едва успел встать с постели, как в дверь его загородного дома постучали. Открыв дверь, Зорге увидел на пороге полковника Осаки в сопровождении двух агентов. Осаки молча протянул Зорге склеенный из обрывков листок бумаги. Это была та самая записка, которую Зорге выбросил из окна машины по пути к своему загородному дому. В записке на английском языке было написано следующее:
«Японская авианосная группа нанесет удар по военно-морской базе США в Пирл-Харборе, вероятно, на рассвете 6 ноября. Источник надежный. Джо».
Зорге взял со столика рюмку с вином и обратился с комплиментами к своему противнику. Осаки жестом выразил свою признательность. Зорге спокойно шагнул вперед и вышел из дому в сопровождении двух агентов. Осознав опасность, он все же чувствовал, что одержал важную победу. Последнее донесение было отправлено в Москву, хотя нет никаких доказательств того, что русские знали о нападении на Пирл-Харбор заранее или что они передали эту информацию американцам. В докладе американской разведки по делу Зорге об этом ничего не сказано.
В полдень посол Отт получил от военного министра Японии ноту протеста. В ноте японские власти официально уведомляли посла о том, что два немецких подданных, Зорге и Клаузен, арестованы и им предъявлено обвинение в шпионаже. Нота аналогичного содержания была направлена во французское посольство в связи с арестом Вукелича. Французы никак не реагировали на эту ноту, видимо не зная, считать ли Вукелича французским подданным или югославом. Заявление Мияги о том, что он является американским гражданином, не было принято во внимание, и никакой помощи от американского посольства Мияги не получил. Анна Клаузен как белоэмигрантка, естественно, не могла ждать помощи.
Посол Отт и полковник Мейзингер были потрясены арестом Зорге. Прошло почти три месяца, прежде чем они поняли необходимость как-то реабилитировать себя. В противном случае их могли отозвать в Берлин и строго наказать. Отт частным порядком попытался получить от министерства иностранных дел и военного министерства Японии разрешение повидаться с Зорге. Он полагал, что, повидавшись со своим другом, он сумеет восстановить истину и доказать, что все это является ошибкой. Мейзингер попытался применить такую же тактику в отношении полковника Осаки, но и Отт и Мейзингер получили резкий отказ. Им было заявлено, что никому не разрешается встречаться с арестованными до окончания следствия. Пытаясь обезопасить себя, и Отт и Мейзингер послали в Берлин донесение об аресте Зорге, где явно намекали, что не были с ним в близких отношениях. Аналогичное официальное письмо они направили и японским властям.
Японцы, видимо, только посмеивались над всеми этими маневрами немецких официальных лиц. Одна из причин, по которой арестованным ни с кем не разрешалось встречаться, заключается в исключительном умении японцев добиваться признания обвиняемыми своей вины.
Первым начал давать показания Мияги, здоровье которого было сильно подорвано туберкулезом. После двухмесячной психологической атаки он капитулировал. Немалую роль в этом сыграло резкое ухудшение его здоровья. Мияги рассказал о своей роли в группе Зорге. Его показания были использованы в качестве улики против других членов группы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52