Я должна объяснить вам: во-первых, мой брак расстроился оттого, что мой жених не любил меня. Он любил только мое приданое. И я почувствовала себя глубоко униженной, узнав об этом. Все же я покорилась. Мой духовник столько раз твердил мне, что не в плотской любви истинное счастье женщины, а в том, чтоб ее уважали, почитали и что ее дело – жить у семейного очага! Да, я согласилась на подобную жизнь. Но позавчера я поняла, что мой жених уважает меня не больше, чем любит. И тогда я решила отказаться от него. Это было ужасно. Мои родители страшно рассердились. Меня чуть-чуть не побили. Но это не важно: я восстала, я выдержала, я не уступлю, но, в конце концов, как я уже вам сказала в самом начале, я не знаю, что же будет со мною.
За г. Баррье я не пойду. Это ясно, оттого что никто не может принудить меня сказать «да» в мэрии; но только мой отец не даст согласия ни на какой другой брак. По крайней мере, он повторял мне это на все лады. Кроме того, я никого не знаю, я нигде не бываю; у меня нет ни подруг, ни друзей; кто же может позаботиться обо мне? Какой мужчина станет просить моей руки? И мне приходится оставаться у родителей, терпеть еще годы, еще много, много лет эту жизнь, которая для меня пытка; если мне суждено оставаться старой девой в этом доме, где никто меня не любит, где все изощряются, как бы причинить мне боль, – нет, нет, нет! Я не могу! Я предпочту все что угодно!..
И я даже не знаю, что означает «все что угодно!» Можно выйти замуж или остаться старой девой! Или еще уйти, покинуть семью, жить своим трудом, давать уроки… Но куда уйти? Кому давать уроки? Об этом страшно подумать. И у меня нет никого, кто мог бы помочь мне, посоветовать, объяснить. Никого, кроме вас, – вас, который так далеко, у кого столько других дел и кто, конечно, не может интересоваться мной.
Увы! Я думаю, что существуют очень бедные девушки, работницы или продавщицы в магазинах, которые живут своим трудом и у которых почти нет денег. Они, верно, завидуют мне, когда я встречаюсь с ними на улице, я – богатая, у меня богатые наряды, большое приданое в четыреста тысяч франков, – которое так соблазняло г. Баррье! И все же, разве не я больше достойна жалости?
Уже шесть страниц! Как я надоедаю вам! Простите!.. Все же сжальтесь, ответьте мне, напишите мне ласковые слова, какие вы говорили мне в Сен-Серге, когда мы гуляли вместе каждое утро… Помните грозовый вечер в Кошкином доме? Помните Alpenguhen на Вышке?
Помогите мне, спасите меня.
Алиса ДАКС.
P. S. Пишите мне до востребования, почтовое отделение на улице Сэз, на инициалы АМДГ».
Письмо выскользнуло из рук Фужера и упало на колени Кармен де Ретц. Любовники ни слова не сказали и задумались оба.
Кармен де Ретц первая прервала молчание. Она взяла упавшее письмо, перечла строки две, бросила его на постель и промолвила:
– Бедная девочка!
Встав и закинув руки за голову, она задумалась на несколько мгновений. Ее обнаженное и неподвижное тело казалось ожившим под солнцем изваянием. Вдруг она сделала шага два и оперлась о свой письменный стол. На этом столе валялось несколько листов бумаги, густо исписанных и перечирканных, – первые наброски нового романа «Совсем одна».
Кармен де Ретц перебирала ворох бумаги. Морщина пересекала ее лоб. За ее спиной Фужер снова взял письмо барышни Дакс.
– Бедная девочка! – сказал он в свой черед. – Какого черта могу я сделать для нее?
Кармен де Ретц немного нервным движением скомкала один из листков своей рукописи:
– Вы можете сделать все, что захотите! Во-первых, вы можете жениться на ней…
Фужер от удивления привскочил:
– Жениться на ней? Вы с ума сошли?
– Ну да, жениться на ней!.. Разве вы так глупы, что не поняли, что эта девочка влюблена в вас и что она только и ждет вашего слова?
– Подите! Оставьте меня в покое! Жениться на барышне Дакс!.. Прежде всего, вы сами умопомрачительны! Вы, вы предлагаете мне жениться?
– Да, я! Что в этом странного?
– Что в этом странного? Скажите пожалуйста! Дорогая моя, вы заставите меня усомниться, здоров ли я… или вы. Соблаговолите принять во внимание, в каком виде мы оба.
– Бедный друг мой! Вы смешите меня!.. Послушайте! Оттого что мы, вы и я, испытывали некоторое расположение друг к другу, оттого что здесь имеется кровать, которая, если б она была в состоянии говорить, пересказала бы много чего, вы вообразили, будто мы двое любовников в романтическом и общепринятом значении этого слова? Вы воображаете, будто я женщина, которая боится, что ее бросят? Будто вы – птичка, у которой «коготок увяз?» Нет, нет и нет! Мы двое товарищей, и мы свободно проходим жизненной дорогой, и прихоть, пусть обоюдная, не запряжет нас, как двух волов в одно ярмо. У меня есть мое дело художника – у вас ваша карьера дипломата. Наши цели различны. Наши пути скрестились. Я не жалею об этом. Но я не хочу соскочить со своей колеи и пойти по вашей; и у меня всегда было намерение, пройдя перекресток, протянуть вам руку и сказать «прощай», не прося у судьбы и четверти часа поблажки!
– Благодарю вас! Вы очаровательны!.. Никак нельзя более любезно отправить «свободного товарища» к его любимым занятиям.
– Не ребячьтесь, я права, и вы это знаете. Довольно спорить. Давайте лучше подведем итоги, без пышных фраз. Начинаю с себя: вполне понятное предпочтение. Я начинаю с некоторых пор замечать, что воздух Монте-Карло для меня вреден; здесь, подле вас, я становлюсь ленивой, бездеятельной, рассеянной. Вот страницы, которые я нацарапала с большим трудом, – они не стоят даже той спички, которая их сожжет. Я больше не нахожу радости в работе. Моя воля ослабла. Мое дарование улетучилось. Стоп! Довольно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52