– Я никогда не думал об этом, – признался Мак.
– Магия дает человеку немалую силу, – продолжал Одиссей, – но лишь немногие знают, как ею пользоваться. Разве горстке посвященных в ее тайны можно доверить управление целым миром? Неужели вам самому хочется, чтобы Фауст правил вами?
– Но Фауст знает гораздо больше, чем простой смертный…
– Его знания в основном касаются тех областей, которые мало интересуют людей обыкновенных. Они как бы лежат в стороне от повседневной людской жизни и от насущных человеческих забот. У меня есть кое-какой опыт общения с магами. В наши времена самым знаменитым среди них считался Тиресий. И что вы думаете, мы позволяли ему вмешиваться в нашу жизнь – скажем, выступать на политических собраниях, управлять каким-нибудь государством или командовать войском? Нет! Наш вождь, Агамемнон, отнюдь не являлся образцом всех совершенств, но он был человек, и он не водил слишком тесной дружбы ни с богами, ни с духами. Бойтесь людей, взявшихся говорить от имени богов!
– Но он настоящий Фауст!
– Ну и что? Это еще отнюдь не значит, что именно он – настоящий обладатель знаменитого фаустовского духа. Не имя красит человека, а человек прославляет свое имя. Если уж говорить о героизме, то я вижу здесь только одного героя – вас, мой милый Мак. Да-да, вас, человека, не обладающего какими-то особыми знаниями и сверхъестественными способностями, но тем не менее пытающегося действовать самостоятельно.
От этих слов Одиссея на душе у Мака полегчало. Он выпил кружку ароматного настоя, поднесенную трактирщиком, разбудил Маргариту, заставил ее тоже выпить душистое травяное зелье, и поднялся с лавки, поддерживая под руку свою подругу.
– Я поеду дальше, – сказал он.
– А Фауст? – спросил Одиссей.
– Он гонится за мной следом.
– А, отлично! – сказал Одиссей и легонько пихнул локтем Ахиллеса, похрапывающего в углу кабинки на лавке. – Ты слышишь, Ахиллес?
Ахиллес вздрогнул.
– А?.. Что?.. – спросил он, открывая глаза. – Ты звал меня, Одиссей?
– Приготовься, друг, – тихо, но внятно проговорил Одиссей, наклонившись к нему. – Фауст близко! Он скоро явится сюда.
Одиссей и Ахиллес! Теперь Мак не сомневался, что эти двое сумеют задержать Фауста.
– Идем, Маргарита, – обратился он к своей спутнице.
– Иду, – ответила она, подавляя зевоту.
Они вышли из трактира. Вскоре раздался стук лошадиных копыт на дороге, ведущей в Сен-Менехольд.
Глава 8
Фауст прискакал к трактиру через двадцать минут после того, как уехали Мак с Маргаритой. На лбу его вскочила огромная шишка; но, если не считать еще нескольких царапин и легких ушибов, удар головой о ствол дуба и падение с коня не сильно повредили ему.
Елена, с развевающимися по ветру волосами, была прекрасна, как всегда.
Перешагнув порог трактира, Фауст столкнулся с Одиссеем.
– Я знаю вас! – воскликнул Одиссей. – Вы Фауст!
– Ну и что же? Я не скрываю своего имени, – ответил ученый доктор.
– Значит, Елена Троянская с вами!
– Да, она со мной, – сказал Фауст. – Только она, прекраснейшая из земных женщин, достойна быть моей подругой. Кто вы и что вам нужно от меня?
Одиссей назвал себя и поманил рукой Ахиллеса, чтобы представить своего друга. Фауст выслушал его со сверхчеловеческим хладнокровием. Если он и был удивлен, то ничем не выдал своих чувств.
– Мы, – обратился к Фаусту Одиссей, положив руку на богатырское плечо Ахиллеса, – требуем назад прекрасную Елену. Тот демон, который отдал ее вам, не имел никакого права похищать эту женщину из Тартара, уводить ее от мужа.
– Об этом не может быть и речи, – холодно ответил Фауст. – Мне лично нет никакого дела до чьих-то прав. Мне дали Елену, и она останется со мною.
– Кажется, я уже слышал нечто подобное раньше, – сказал Одиссей, взглянув на своего товарища и вспомнив те далекие дни войны греков с Троей, когда Ахиллес не хотел отдавать Агамемнону свою пленницу, прекрасную Брисеиду, и был готов защищать ее с оружием в руках. Но вождь греков проявил упорство, и разгневанный Ахиллес скрылся в своем шатре, уклоняясь от участия в боях. Это чуть не послужило причиной гибели всего греческого войска{72}.
– Может быть, слышал, а может, и нет, – сказал Ахиллес. – Это к делу не относится. Отдавайте нам Елену сейчас же! – прибавил он, обращаясь к Фаусту.
– Ни за что! Уж не думаете ли вы отнять ее у меня силой? – Фауст выхватил из-под своего сюртука небольшое кремневое ружье.
– Если бы мы захотели применить силу, – сказал Одиссей, – мы бы это сделали, будьте покойны. Мы ничуть не боимся вас и вашего оружия. Но вложи-ка в ножны свой меч, дорогой Ахиллес. Я придумал кое-что получше.
Одиссей сунул два пальца в рот и свистнул. В ответ откуда-то издалека донеслись дикие вопли и завывания. Сперва Фаусту показалось, что это ветер воет в печной трубе, но вскоре он ясно различил пронзительные, резкие женские голоса.
Дверь трактира распахнулась, и в нее ворвался зловонный смерч. Фурии не заставили себя долго ждать. Они влетели в зал в облике огромных черных ворон, распространяя вокруг себя отвратительный смрад. Они подняли жуткий галдеж, почти оглушив людей в трактире хлопаньем крыльев и громким криком. В конце концов они превратились в людей: перед Фаустом стояли три безобразные старухи – длинноносые, с красными, лишенными ресниц глазами, одетые в грязные и рваные черные платья. Алекто была чересчур полной, Тисифона – костлявой и жилистой, а у Мегеры была очень нескладная фигура: широкие плечи и талия, плоская грудь, толстая, короткая шея, узкие бедра и сухие, как палки, лодыжки. Три неразлучные сестры завертелись вокруг Фауста в бешеной пляске.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125