при варке кофе по-дьявольски в кипящий кофе обычно добавляется кокаин. Этот сильный наркотик не только не запрещен на территории Инферно, но, напротив, рекомендован к употреблению: существует особый закон, вменяющий в обязанность чиновникам Министерства Внутренних Дел Ада проверять его концентрацию в винах, которыми причащаются во всей Преисподней.
Наконец, когда терпение Аззи уже начало иссякать, на пороге таверны появилась Винни.
– Я принесла договор! Но я не могу отдать его тебе даже на несколько часов – мне надо будет вернуться и положить этот документ на место как можно скорее, пока его не хватились.
И она передала Аззи плотный хрустящий пакет.
– Спасибо. Мне нужно всего лишь взглянуть на него – это займет не более нескольких минут.
Достав из пакета несколько свитков пергамента, он осторожно развернул их. Винни аккуратно придерживала концы листов снизу, чтобы Аззи удобнее было читать. Быстро просмотрев несколько документов, демон наконец нашел то, что искал: договор между Фаустом и Мефистофелем. Все длиннейшие формулировки пунктов договора были выписаны чересчур подробно и аккуратно, так что у Аззи возникло интуитивное ощущение хитрой ловушки, скрытой за этими громоздкими фразами. Он начал внимательно читать документ:
«Настоящим договором утверждается, что Иоганн Фауст, проживавший в различных городах Земли, и в настоящий момент предположительно находящийся в Кракове…»
А чуть ниже в скобках было сделано примечание:
«Вышеназванный Фауст собственной персоной, или тот, кто носит это имя».
Тот, кто носит это имя?
Чуткий нюх подсказал Аззи, что именно здесь собака зарыта.
Это маленькое дополнение могло служить для признания лже-Фауста законным действующим лицом в предстоящих испытаниях, исход которых должен разрешить Тысячелетний Спор Добра и Зла.
Но если участником этого Спора мог стать любой из смертных, зачем тогда нужно было упоминать имя доктора Фауста в самых первых строках важнейшего документа?
Аззи пропустил несколько строк, переходя к пунктам, подробно излагавшим условия сделки.
«…каковой Фауст (Какой именно? – подумал Аззи) обязуется предоставить свою персону для участия в пяти экспериментах, условия которых изложены в приложении к данному документу. В каждой из вышеупомянутых пяти ситуаций Фауст будет поставлен перед некоторым выбором, где он должен будет действовать без каких-либо дополнительных указаний и инструкций со стороны. Единовластным судьею этих событий назначается Ананке, которая будет рассматривать действия Фауста с точки зрения Добра и Зла, Света и Тьмы, а также других взаимопротивоположных категорий, в рамках которых может быть разрешен данный Тысячелетний Спор.
Нижеследующим особо оговаривается, что во время проведения вышеозначенных экспериментов вышеназванный Фауст будет руководствоваться в своем выборе исключительно собственной свободной волей (в том смысле, в каком этот термин обычно истолковывается)…»
Отложив пергамент в сторону, Аззи спросил:
– Кто же составлял этот договор? Вряд ли архангел Михаил способен на такое…
– Известно кто, – ответила Винни.
– Никогда бы не подумал, что у него столь сильный талант по части крючкотворства. Тут есть такие перлы, которые привели бы в восторг знаменитых профессоров из Института Прикладного Очковтирательства.
– Между прочим, Михаил изучал казуистику, – сказала Винни. – По крайней мере, так говорили у нас. Он утверждает, что невозможность достаточно убедительного притворства ставит лицемера в крайне невыгодное положение, и что Добро отнюдь не пострадает…
– Гм… Однако здесь сплошные двусмыслицы, – глаза Аззи снова забегали по строчкам. – Вся эта болтовня насчет свободы воли вполне может быть ложным следом… Положим, так оно и есть. Тогда что же отсюда вытекает? От чего конкретно хотел отвлечь внимание составитель этого договора?
– Не знаю… По правде говоря, у меня нет ни одной зацепки, – Винни взмахнула своими длинными ресницами.
– Это вполне естественно, душенька моя, – улыбнулся Аззи, сворачивая пергамент и протягивая его через стол Винни. – Зато я, кажется, догадываюсь, у кого они могут быть.
Глава 14
Та особа, у которой, по мнению Аззи, мог найтись ключ к разгадке этой сложной интриги, звалась Лахесис. Она была старшей из трех сестер, распоряжавшихся судьбами смертных, и многие считали ее самой мудрой из них.
Три пожилые дамы, дочери Зевса, проводят свои дни за деликатной и тонкой работой – они прядут и отмеряют нити человеческих судеб, обрезая каждую нить в том месте, где человеку суждено умереть. Самую ответственную работу делает Лахесис. Клото, свивающая свою бесконечную пряжу из грубого льна земного бытия, – весьма жизнерадостная старушка; ее пальцы уже настолько привыкли к работе, что справляются с ней машинально, и это позволяет ей весь день дремать или предаваться сладким грезам о давно прошедших временах. Атропос, которая перерезает жизненную нить, лишь выполняет указания Лахесис: ну-ка, отрежь эту ниточку вот здесь, дорогая, а потом другую – вон там: ее обладателю вскоре суждено умереть. Конечно, прясть и резать нитки – не слишком тяжелый труд, и у двух сестер остается много свободного времени, которое они коротают за бесконечными пасьянсами и чаепитиями с тортом (по-видимому, заменяющим им насущный хлеб). Из всех трех только Лахесис присущи рассудительность и здравый смысл; именно она определяет, как долго будет жить каждый человек, и даже (если верить тому, что говорит молва) какой смертью он умрет. Это высокая, суровая пожилая дама с вечно пасмурным и чем-то озабоченным лицом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125