Лица с неразвитым нравственным чувством сейчас же находят себе в подобных случаях оправдательные мотивы и мгновенно забывают всё, что сами же говорили раньше. Но Иоанн, как всё показывает, не принадлежал к их числу. У него была одна и та же мораль, как для других, так и для себя, а потому, при этой неожиданной перемене, ему, конечно, не оставалось ничего другого, как, истощив все доводы, убеждения и напоминания о прошлых нападениях на всякий союз со светской властью, уйти от своих бывших товарищей, не простившись с ними ни одним словом.Предание о его двухлетнем пребывании в пустыне, в неведомой до сих пор никому пещере, можно думать, такая же легенда, как и сотни остальных, которыми переполнена его жизнь. Если бы такая пещера существовала, то она давно была бы местом пилигримства верующих. Притом же Иоанн, горячий и красноречивый проповедник, не был из таких, которые бежали от людей.Да и времени для этого анахоретства мы не находим в хронологии его жизни. Сопоставляя все известные нам факты, мы приходим к заключению, что убежал он из монастыря прямо в Антиохию, к оригенитскому епископу Мелетию, который и назначил его своим диаконом в том же 381 году, т. е. вскоре после 1-го Константинопольского собора Aime Puech, p. 381.

.В Антиохии, которая по важности и величине была тогда третьим городом Византийской империи, в это время господствовал сильный раскол между христианами. Одна их партия принадлежала к господствовавшей теперь в Византийской империи фракции николаитов и находилась в общении с её номинальным главой – папой. Она имела своим, т. е. единственно ортодоксальным, епископом в Антиохии сначала Павлина, а потом Евагрия. В момент возвращения Иоанна в храме Павлина проповедывал известный ненавистник оригенитов и личный враг самого Иоанна – Иероним Блаженный, назначенный пресвитером Павлина ещё в 379 году.Вторая партия антиохийских христиан не признавала ни Павлина, ни Иеронима, и выбирала себе своих епископов, не причислявшихся к господствующей церкви и подвергавшихся обвинению в оригенитстве. Руководителями её сначала был Мелетий Поездка Мелетия в Константинополь для поставления Григория Назианзиса (Жития, Ноябрь) – явная легенда, так как константинопольские патриархи рукополагались по обычаю фракийскими.

, а затем Флавиан. Последнего даже требовали в Рим для оправдания от обвинения в ереси, но он отказался ехать, не признавая папу своим начальником.У них-то, т. е. у Мелетия и его преемника Флавиана, а не у ортодоксального Павлина, и поселился Иоанн после своего двухлетнего пребывания неизвестно где. Мелетий назначил его своим диаконом, а Флавиан в 386 году – пресвитером Aime Puech: St. Jean Chrysostome et les moeurs de son temps. Paris, 1891.

.Деятельность пресвитера, особенно оппозиционного, к каким принадлежал Иоанн, не была ещё в это время той чисто обрядовой, как теперь в ортодоксальных церквах. Она сводилась, главным образом, на поучения не только религиозного, но и часто научного характера и на полемику с противниками, из которых самым главным в Антиохии был, как мы уже отметили выше, Иероним Блаженный. Между речами, приписываемыми Иоанну, мы находим, например, даже такие, где трактуется о физиологии, астрономии и т. д.Но более всего поражало в них слушателей не содержание, а то, что он их произносил прямо, а не читая по рукописи. «Прежде него не видали и не слыхали в том городе (заметьте, в одном из главных!), чтобы без книги или хартии проповедывали слово божие: он был первый такой проповедник» Жития, Ноябрь.

.Читая его речи в современных изданиях, мы прежде всего должны иметь в виду следующее важное обстоятельство: так как по греческой азбуке нельзя писать не только стенографически, но даже бегло, то все образчики его речей, дошедшие до нас в произведениях средневековых монахов, следует считать подложными или составленными впоследствии на память кем-либо из его слушателей. В них сохранились, вероятно, одни лишь темы, а всё остальное принадлежит составителям и корректорам, или, во всяком случае, в них вкралось много посторонних вставок и поправок.Дело в том, что древние монастырские переписчики чужих рукописей почти никогда не могли воздержаться от их корректирования, когда дело касалось религиозных представлений авторов. Всё, что казалось им в устах уважаемого ими писателя не ортодоксальным, истолковывалось ими на свой лад и передавалось от его имени в искажённом виде, или просто выбрасывалось вон при переписка, как вставленное туда предыдущим переписчиком, и заменялось своими собственными измышлениями, нередко совершенно противоположного значения.Но как бы недоверчиво ни относились мы к подлинности или идентичности дошедших до нас речей Иоанна и всех древних ораторов вообще, – уже одно его прозвание Златоуст достаточно показывает, что его проповеди отличались необычной по тому времени увлекательностью.Всякий раз, как в Антиохии узнавали, что Иоанн будет говорить, его сторонники бросали все свои обычные занятия и бежали к нему в церковь. Однако из этого ещё не следует, что Иоанн говорил очень ясно и популярно. Совершенно напротив: его речь отличалась той же самой особенностью, какую мы видим так хорошо в «Откровении в грозе и буре». Она всегда характеризовалась своей поэзией, смешанной с неудобопонятными для непосвящённого, но поражающими своею неожиданностью аллегориями.Все признают, что темы его речей отличались необыкновенным разнообразием. По отношению к общественным вопросам он, несомненно, был очень радикален и сильно склонен к социализму. «Ему, – говорит один из новейших французских историков Aime Puech, page 67.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72