Поездка оказалась долгой, как и переговоры, которые никак не продвигались к концу. Двор не спеша направился на юг, останавливаясь в провинциальных резиденциях и соизмеряя скорость своего движения с появлением и исчезновением дипломатических затруднений. Наконец весной 1660 года, пробыв несколько месяцев в Лангедоке и Провансе, кортеж двинулся в направлении Сен-Жан-де-Люза, где французские и, испанские посланники соревновались в усердии, желая -довести деликатные переговоры до заключения брачного контракта. У д'Артаньяна не могла не оставить прекрасных воспоминаний эта неспешная сказочная поездка по его родной старой Гаскони, которую он, возможно, за последние тридцать лет ни разу не видел. 25 апреля в 4 часа пополудни Людовик XIV прибыл в Вик-Фезензак. В архивах города до наших дней сохранилась реляция о его триумфальном въезде. В ней упоминается следующее: «Младший лейтенант мушкетерского полка г-н д'Артаньян, командовавший своим подразделением, обеспечивал ординарную охрану...»
На следующий день, направляясь в Ногаро, они издалека увидели полускрытый зеленой листвой приземистый силуэт Кастельмора. Король, несомненно, позволил своему младшему лейтенанту съездить туда во время импровизированной охоты в окрестных лесах.
Представим себе возвращение домой сына этой земли, великолепного в своем алом мундире с золотым позументом, смеющегося среди толпы старых крестьян, обнимающего своего брата Арно, умудренного жизнью ректора Люпиака, и распахивающего древние ворота своего имения, где жил еще в кругу своих близких мессир Поль де Кастельмор... Однако времени было мало. К вечеру, возможно, успев забежать на несколько минут в сельскую церковь Нотр-Дам-де-Бобест, где покоились останки его отца и матери, д'Артаньян вновь присоединился к жужжащей, как пчелиный рой, королевской свите.
Д'Артаньян и его товарищи стали свидетелями первых празднеств нового двора. Они уже и до того с восхищением наблюдали великолепную коронацию в Реймсе, убежденные в том, что созерцают зарю великого царствования. Однако ж им не приходилось еще видеть ничего столь волнующего и грандиозного, как церемония королевской свадьбы в Сен-Жан-де-Люзе.
3 июня 1660 года Людовик XIV торжественно въехал в город в окружении самых лучших солдат своего военного дома, двух отрядов дворян-телохранителей под командованием господ д'Юмьера и де Пюигилема (будущего Лозена), лейб-гвардии и, конечно же, вновь сформированной мушкетерской роты. Эта последняя произвела такое сильное впечатление, что испанский министр дон Луис де Харо при виде ее воскликнул:
— Если бы Господь спустился на землю, ему не нужно было бы гвардии лучше этой!
В течение многих дней узкие улочки старого сите, убранные гобеленами и орифламмами и украшенные цветами, были полны инкрустированных золотом карет, великолепных скакунов, покрытых праздничными попонами, и огромных толп сеньоров в самых разнообразных костюмах. Испанцев узнавали по презрительным взглядам, которые они бросали из-под черных шляп, и по ордену Золотого руна на цепи; французов — по пышности разноцветных плюмажей и по изящным камзолам с лентами. В толпе солдат, камердинеров и слуг то здесь, то там виднелись также скованно державшиеся старые дворяне из местной округи, несколько сбитые с толку новыми манерами и оглушительным гулом толпы, одетые в мундиры и строгие костюмы времен короля Генриха...
Утром 9 июня Людовик XIV, одетый в черное, сдержанный и элегантный, вместе со своей прекрасной белокурой инфантой, облаченной в усыпанное лилиями платье, занял место под балдахином из фиолетового бархата в баскской церкви Сен-Жан-де-Люза. После церемонии венчания, проведенной епископом Байоннским, молодые супруги объехали праздничный город. Затем все лето 1660 года ушло на возвращение в столицу.
Королевский кортеж, не торопясь, пересекал Францию. Впереди, гарцуя на белых конях, чьи длинные заплетенные хвосты доходили до земли, ехали мушкетеры в новеньких голубых накидках с золотыми галунами. В Бордо, в Пуатье, в Амбуазе, в Орлеане это был триумф, в Париже в середине августа это уже был исступленный восторг, которому больше не суждено было повториться в этом веке. Канцлер, ректор, купеческий прево в сопровождении своих свит и бесчисленной толпы подошли к ограждению перед троном, чтобы предстать перед Их Величествами.
На всех улицах по дороге к Лувру дома были украшены гирляндами, мостовые усыпаны зеленью и цветами, воздвигнуты триумфальные арки с аллегорическими статуями. Из-за живой изгороди из протазанов и алебард огромное количество народа, давя друг друга, наблюдало за проходом войск. Все оценили отличные мундиры мушкетеров, скакавших четырьмя группами во главе с д'Артаньяном, разукрашенным, по словам Куртиля, «как монастырский алтарь». Впереди полка маршировал отряд барабанщиков. Другой такой же замыкал шествие. Первую бригаду из 76 человек отличали шляпы с пышными белыми перьями. На головах 72 человек второй бригады красовались шляпы с белыми, желтыми и черными перьями. У следующих 52 человек перья были белые, синие и черные, а у последних 60 — белые и зеленые. Каждый бригадир маршировал во главе своего отряда, а знаменосец — в середине.
Этим триумфальным въездом юного короля особенно должен был наслаждаться человек, который незаметно наблюдал за ним, опершись о балкон дома Бовэ, ибо это был апофеоз его собственных трудов. Но кто бы мог узнать кардинала Мазарини в этом изможденном старце, согбенном и мучимом подагрой и мочекаменной болезнью? Ему не было еще 60 лет, но из-за утомления, накопившегося за годы гражданской войны, он выглядел на 10-15 лет старше своего возраста.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74