«Запад не выступит» — таков был основной смысл его донесений. Как видим, и министр иностранных дел подтверждал точность сообщения Канариса.
Как же развивались события дальше?
Издав приказ о начале вторжения, Гитлер, понимавший, насколько рискованной была эта авантюра, крайне нервничал (как он заявит потом, 48 часов после вступления немецких батальонов в зону были самыми напряженными в его жизни). Это и понятно. Ведь объяви Франция, к примеру, мобилизацию, направь она хотя бы один полк в Рейнскую область, немецким батальонам не оставалось ничего другого, как только ретироваться. (Германия в то время была еще не в состоянии вести войну с Францией даже с минимальными надеждами на успех; соотношение сил все еще было в пользу французской армии.) Гитлер не мог не отдавать себе отчета в том. что разрыв Локарнского соглашения, а потом отвод батальонов назад, другими словами, политический и военный провал задуманного предприятия означал бы как в международном, так и внутреннем плане крушение его режима, а для него самого — быть может, политическую смерть. «У нас. — признавал Йодль впоследствии, — было неспокойное чувство игрока, поставившего на карту всю свою карьеру». И вот через 48 часов к Гитлеру пришло понимание того, что его отчаянный маневр удался. Франция, открытой конфронтации с которой Берлин побаивался и до поры до времени хотел избежать ее, не объявляла мобилизацию. Ни один французский солдат не пересек границы. Англия не поддержала Францию. И первым, кто в трудной для Гитлера ситуации укрепил его в убеждении, что французская армия без поддержки англичан не сделает и шага к Рейнской демилитаризованной зоне, был не кто иной, как глава абвера Канарис.
Спустя 13 дней после начала событий Совет Лиги Наций приступил к голосованию вопроса: нарушила ли Германия границы Рейнской зоны? Большинство членов Совета все же нашло в себе смелость утвердительно ответить на этот вопрос, уточнив, однако, что их ответ не означает «порицания» или «осуждения» Германии, а является лишь «констатацией факта». Совет Лиги Наций принял резолюцию, которая ограничилась признанием факта нарушений Германией статьи 34 Версальского договора и Локарнского соглашения. Словом, нарушитель договоров, явно преследовавший захватнические цели, остался безнаказанным.
Операция же «Упражнение» и ее результаты имели для будущего фашистской Германии огромное значение. Во-первых, прочно обосновавшись на данной территории после ее захвата, Гитлер, как показали выборы в рейхстаг, существенно укрепил положение нацистского режима и свои собственные позиции внутри страны. Во-вторых, разорвав условия Локарнского договора, нацисты обрели возможность направить агрессию в сторону Восточной Европы. Правильным оказался прогноз событий, данный VII Конгрессом Коминтерна (лето 1935 года). «Германские фашисты, — говорилось в принятой им резолюции, — являющиеся главными поджигателями войны, стремящиеся к гегемонии германского империализма в Европе, ставят вопрос об изменении европейских границ посредством войны, за счет своих соседей. Авантюристические планы германских фашистов простираются весьма далеко и рассчитаны на военный реванш против Франции, на раздел Чехословакии, на аннексию Австрии, на уничтожение самостоятельности Прибалтийских стран, которые они стремятся превратить в плацдарм для нападения на Советский Союз… »
После захвата демилитаризованной Рейнской области акции абвера и особенно его шефа Канариса резко возросли.
На следующем этапе развития гитлеровской агрессии Канарис сыграл важную роль в разжигании гражданской войны в Испании, где он еще в свое время пустил прочные корни и обзавелся влиятельными друзьями. В тесном сотрудничестве с испанской разведкой, возглавляемой другом Канариса генералом Кампосом Мартинесом, абвер покрыл всю страну густой агентурной сетью, наладил полезные линии связи и создал несколько фиктивных фирм, служащих «крышей» для разведчиков и их финансовых операций. Благодаря близким отношениям между Канарисом и Франко, местная разведка, так называемая «Сирена», фактически превратилась в филиал абвера. В Испании вовсю свирепствовал германский «Легион Кондор».
По мнению западных исследователей, связь, существовавшая почти в течение десяти лет между фюрером и начальником разведки и контрразведки вермахта, можно было бы назвать «браком по рассудку». Вначале, и это было широко известно, Гитлер относился с определенной симпатией к морскому офицеру, прошедшему испытания первой мировой войны, человеку, стяжавшему славу «хитроумного Одиссея», и отдавал должное его выдающимся умственным способностям, «богатству уловок и дьявольской изворотливости». С другой стороны, и Канарис, «политический игрок», мастер закулисных интриг, в течение многих лет легко находил подход к фюреру и при желании мог даже оказывать на него влияние. Определенную роль, по утверждению сослуживцев Канариса, играло здесь то обстоятельство, что руководитель абвера особое значение придавал «разведывательной политике», то есть использованию добываемой информации в качестве политического орудия. Во всей своей деятельности по руководству военной разведкой он исходил из непреложной установки, что знание не только военных, но также политических тайн, особенно секретов противника, должно служить основой для достижения абвером политического влияния. Он был полон решимости употребить добываемую информацию в качестве средства оказания прямого воздействия на внешнеполитический и военный курс третьего рейха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144