Между тем чекисты в военное время встречались не с одним таким явившимся с повинной. Справедливости ради надо отметить, что далеко не во всех случаях удавалось принять правильное решение при такой встрече. Одним не хватало профессионализма, чтобы развязать завязанный нацистами узел, другие под тяжестью тогдашней военной ситуации исповедовали лишь один известный им обвинительный уклон. Но было в органах госбезопасности немало и таких работников, которые брали на себя смелость поставить и обосновать правильный диагноз. Тогда соединение решимости недавнего военнопленного, избравшего агентурную заброску как единственный шанс возвратиться на родину, и чекиста, способного отличить друга от недруга, приводило к провалу очередной вражеской операции.
Было бы поэтому неверным считать, будто нацистам действительно удалось превратить советских военнопленных в абсолютно надежный источник пополнения своей тайной агентуры.
Выше говорилось о философии отношения нацистов к советским пленным. Но не менее вредную роль сыграло бытовавшее тогда с легкой руки руководства Главного политического управления РККА мнение, согласно которому все попавшие в плен или без вести пропавшие воины огульно объявлялись изменниками Родины со всеми вытекавшими из этого ужасными последствиями. Такой порочный взгляд, несомненно, был на руку врагу, поскольку он облегчал гитлеровской разведке запугивание и идеологическую обработку наших людей. Еще более тяжелую роль сыграл приказ № 270 Верховного главнокомандования, придавший клеветнической позиции Главного политического управления РККА силу закона. Напомним его содержание. «Если… говорилось в нем, — часть красноармейцев вместо организации отпора врагу предпочтут сдаться в плен — уничтожать их всеми средствами, как наземными, так и воздушными, а семьи сдавшихся в плен красноармейцев лишать государственного пособия и помощи». Командиров и политработников, «… сдавшихся в плен врагу, считать злостными дезертирами, семьи которых подлежат аресту, как семьи нарушивших присягу и предавших свою родину дезертиров». Легко понять, как использовали этот приказ в своих целях руководители немецких разведывательных органов.
И еще одно соображение. В последние годы в некоторых органах массовой информации можно было встретить безапелляционное осуждение чекистских действий в отношении немецкой агентуры из числа советских военнопленных — «бесконечные проверки на дорогах», фильтрация, придание суду. С позиций прошедшего времени тогдашние «узелки» кажутся легко распутываемыми. Но это совсем не просто, в чем легко убедиться, детально ознакомившись с примерами вероломства противника, использовавшего горестную судьбу военнопленных в интересах «тотального шпионажа», в частности в рамках операции «Цеппелин».
Вероломство и беспримерная жестокость позволили разведывательным центрам противника сравнительно быстро, хотя и не без труда, решить количественную сторону проблемы рекрутирования агентуры из числа советских военнопленных. Но сумма добровольно согласившихся работать на врага или сломленных условиями концлагерей «агентов-новобранцев» сама по себе не составляла дееспособной агентурной сети. Ее предстояло еще сформировать.
ШКОЛЫ ДИВЕРСАНТОВ И ШПИОНОВ
Большое количество завербованных будущих лазутчиков надо было пропустить через обучение в специальных разведывательных школах и на курсах. Опираясь на опыт разведывательных школ, существовавших в Германии до нападения на СССР, в присоединенной Австрии, в оккупированных Варшаве, Гааге и Белграде, абвер и СД в первые же месяцы войны развернули подобные учреждения на оккупированной советской территории. Первые такие школы возникли в Риге, белорусском городе Борисове, в местечке Катынь под Смоленском, позже — в Харькове, Орле, Курске. Преподавательский и инструкторский состав школ формировался главным образом, особенно первое время, из числа офицеров абвера и СД, считавшихся «знатоками России». Как правило, они свободно владели русским языком, были хорошо знакомы с условиями советской жизни, так как находились в нашей стране на разведывательной работе, числясь многие годы служащими дипломатических и иных официальных представительств Германии. Часть постоянного персонала школ составляли агенты немецкой разведки из числа русских эмигрантов (правда, доступ их к строго охраняемым тайнам, особенно связанным с обеспечением агентуры личными документами, по соображениям конспирации был ограничен). Позднее в качестве инструкторов были привлечены несколько бывших офицеров Красной Армии. Но это было исключением из общих правил и касалось лишь тех военнопленных, которых нацистам удалось прочно «прибрать к рукам».
Важнейшее место в программе обучения занимало освоение агентом методов подрывной работы — всякий раз для каждого в зависимости от характера предстоящего задания, то есть в соответствии с профилем его будущего использования.
Но были общие вопросы, которые изучали все, независимо от специфики будущей задачи. Это — организация советских вооруженных сил, уставы, наставления и вооружение Красной Армии, инженерное дело, топография и тактика, строевая подготовка и парашютизм.
Будущих диверсантов обучали способам подрыва поездов (прежде всего воинских эшелонов с живой силой, боевой техникой и боеприпасами), разрушения железнодорожного полотна, мостов, линий высоковольтной передачи и других сооружений стратегического значения. Теоретические знания закреплялись практическими прикладными занятиями в полевых условиях, приближенных к реальной обстановке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144