Первая встреча с "хейнкелем" 11-го - я его атаковал 12 раз, он подзакоптился (под Знаменкой). Первый раз страшновато.
Первый сбитый над плотиной в Запорожье, двое меня зажгли. MC-109. Пробоин я привозил много, раз меня избили, как старую куропатку. Когда снаряд попадает на метров 20-30 кверху, подкачаешь - и самолет слушается. 130 вылетов боевых.
3 самолета лично (3 "мессера") и в группе - 4.
8-го : сбил при патрулировании, заметил 2 MC, идут и бьют по колонне. Я решил во что бы то ни стало сбить. Мне помог Саломатин, который выбил с хвоста у меня "мессера", я первого загнал в землю с дымом, газом.
9-го: первым я заметил его и первым бросился в атаку. Был миг колебания? Нет.
23-го: снова бой, потери с обеих сторон.
Горел в воздухе, был сбит зенитной артиллерией (обгорел, ранен). Пролежал несколько дней. Эвакуировался в Запорожье. 1 месяц лежал в госпитале. Был командиром эскадрильи по прикрытию Днепропетровской плотины. В сентябре был зам. командира полка.
На ЮЗФ участвовал в 2 воздушных боях.
1-й бой. Я с лейтенантом Седовым вел бой с двумя "мессерами" в районе Андреевки.
2-й бой. 9/III я шел прикрывающим в звене Еремина.
Гляжу - черные точки.
Мы развернулись, пошли в атаку на истребителей. Мы шли со стороны солнца. Я кинулся за Мартыновым. Получилась собачья свалка. Я был не парный и кидался вышибать MC у тех, кто нуждался в помощи. Седов разогнал бомбардировщиков. Пока мы вели этот бой, наши "чайки" штурмовали цель. Мы их прикрыли.
Лейтенант Скотной выбил у меня и у Еремина "мессера" из-под хвоста. Нет, я не боялся, когда горел, - страху не было, некогда было пугаться, шел бой.
При атаке важно ударить сразу всеми самолетами, разбить их группы. 9-го благодаря массирован, и прицельному огню сразу три M были уничтожены. Седов врезался в шестерку бомбардировщиков в лоб, чуть не задел плоскостями. Сразу же эресом сбил одного.
Враг не любит боя на горизонталях, на виражах и старается перейти на вертикальный бой. У противника все плавно - отрывается от резких виражей. На горизонт, скольжении можно уйти, он не ведет прицельного огня. Слетанность пар - залог успеха. Слежу за ведущим, он дает сигнал "выйти из боя" (головной дает сигнал "выхода", когда не хватает горючего, либо для нового массированного удара).
(Еремин - 1 "мессер". Мартынов - 11. Саломатин - 11. Король - 11. Седов - Ю-87. Скотной - MC и Ю-88.)
Узнаешь напарника по характеру летчика, а характер летчика весь виден в полете машины. Определять летчика в воздушном бою очень сложно. Противника я определяю, который сильный, настойчивый.
Один на один, пусть у него и две железки, я его возьму. В прямом воздушном бою фрицу тяжеловато. Прямой поединок до последней капли крови. Они ловят простачков, клюют сзади. Я вынужден спасти товарища, чем сбить несчастного фрица.
5. ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
Юго-Западный фронт, зима 1942 года
Авиационный генерал говорит по полевому телефону про авиабомбы, вылет бомбардировочной авиации, начало атаки и проч. Потом вдруг говорит: "Ребенок плачет на линии, должно быть, в избе".
Пленного немца генерал велел нарядить в железные кресты и пустить обратно к немцам. Пленный заплакал и отпросился.
Маруся-телефонистка. Ее все хвалят, все знают. Она всех называет по имени и отчеству, и ее все зовут - Маруся, Маруся! Никто ее не видел в лицо.
Абашидзе - весельчак, комсомолец, батальонный комиссар, пошляк, - его отвратительный, наглый, грубый, высокомерный разговор со старухой крестьянкой - хозяйкой избы. Угрозы. Прикуривая, Абашидзе говорит: "Разрешите прикоснуться к кончику вашего удовольствия".
Самолеты И-16 называются "ишаки".
Говорят - не убит, а накрылся. Друг мой накрылся, какой парень!
Спирт - Спиридон.
Прекрасный, ясный день. Над хатами идут воздушные бои. Ужасные картины - птицы с крестами, птицы со звездами. Весь ужас, все мысли, весь трепет человеческого ума и сердца в этих последних мгновениях жизни машины, она крыльями словно выражает все, что есть в глазах летчика, его руку, его покрывшийся потом лоб. Самолеты низко, над самыми крышами. Вот врезался в землю, через несколько минут второй, человек умер на глазах, очень молодой, очень сильный, очень не хотевший умирать. Как он летел, как трепетал, как страшны перебои мотора, это перебои молодого сердца над снежным полем. Лисий и волчий норов желтокрестных "мессеров".
Летчики говорят: "Наша жизнь, как детская рубашонка - коротенькая и вся обос...на".
Странный парадокс: "мессеры" почти бессильны против наших "чаек", так как "чайки" очень медленно летают.
Радость киношника, заснявшего трагический воздушный бой: "Затушую кресты, и все!"
Всю ночь лежал мертвый летчик на прекрасном снежном холме - был большой мороз, и звезды светили очень ярко. А на рассвете холм стал совершенно розовый, и летчик лежал на розовом холме.
Старший политрук Мордухович - маленький еврей из Мозыря, комиссар артдивизиона. В артдивизионе был боец, огромный тульский рабочий Игнатьев, смельчак, один из лучших бойцов дивизиона. Комиссар на время уехал. Во время перехода Игнатьев отстал от части, пристал к другой части, был в обороне, дрался. В период затишья его послали обратно в свою часть. По дороге его задержал пост НКВД. Игнатьева арестовали и предали суду за дезертирство. Трибунал приговорил его к расстрелу. В это время вернулся Мордухович и узнал всю эту историю. Он кинулся к комиссару дивизии, рассказал ему, какой Игнатьев замечательный боец. Комиссар за уши схватился: "Помочь теперь не могу!" Игнатьева повели расстреливать уполномоченный Особого отдела, комендант штаба, два бойца и замполитрук. Игнатьева подвели к леску, комендант выхватил пистолет и выстрелил ему в затылок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154