Быт
Своя пекарня, баня, вошебойка.
Баня в земле вырыта, бойцы любят париться с веничком, не выгонишь из бани. Трубу волной с банки стащило.
Пекарня - русская печь зарыта в землю, печем подовый прекрасный пышный хлеб - мастера замечательные. В эту бомбежку пекарню всю-всю!
Кухню во второй роте - прямым попаданием.
- Разрешите доложить, вся кухня взлетела на воздух, вместе со щами! Варите второй обед.
Старшине Спиридонову разворотило заднюю часть, просит выпить.
Двое тяжело раненных, Волков и Лукьянок, приперлись из госпиталя за 30 км, убежали пешком. Посадили на машину обратно везти, оба плачут - не поедем из батальона.
Волкова ранило в шею и лопатку, лопатка рассечена.
Красноармеец Миноходов, когда ранило Езиева и Ильина, вытащил их обоих с баржи, перевязал, сам был ранен в спину, бежал один километр до 2-го эшелона, сказал, что ранен комбат, и упал без чувств. Вместе их увезли в госпиталь.
Ни один человек не хочет уходить из батальона.
Труса-шофера моторного катера застрелил Власов после речи комиссара.
Шофер Ковальчук получил приказ отвезти бойцов на "Красный Октябрь". Обстрел был сильный, и он, испугавшись, отвез их на остров и сказал: "Мне моя жизнь дороже. Снимайте, расстреливайте, я все равно работать не буду, я человек пожилой".
Построили батальон и перед строем расстреляли.
У всех настроение - скорее разбить и обратно домой.
Больше всего не любят зенитчиков.
Переправа работает с 6 вечера до 4 ч. 30 мин. утра.
При луне очень трудно; красиво, но бог с ней, с этой красотой.
"Самое страшное, что я испытывал, это когда начала тонуть баржа. Человек 400 бойцов. Паника, крики: "Тонем, пропали!"
А Власов подходит: "Готово, товарищ комиссар".
И тут пожар - боец, сукин сын, взял бутылку КС и начал пить, пожар начался, затушили плащ-палатками.
Вот-вот начнут бросаться в воду!
Там еще был у нас старикашка Муромцев, нашел Две пробоины, залепил.
Все ведь боятся, и я испугался, все подвержены, но некоторые умеют держать этот страх".
Теперь привыкли до того, что, когда затихает, говорят: "Скучновато!"
Очень нашим понравилась статья про ярославцев, сидят, гордятся, как петухи: "Про нас пишут!"
Власов Павел Иванович: (Тутаевский район Ярославской области, 43 года. Семья 6 человек, один сын гвардейский минометчик, взяли в августе 1941 года, охраняли склады.
Командиром батальона был Смеречинский.)
"Прошли на Волгу с 25 августа.
Баржа большая, тысячи четыре тонн боеприпасов, пока грузили, обстреляли, но мы не обращали внимания. Пошли. Я на носу был, там мое место. Начался обстрел. Пробило палубу, пробило борт на метр ниже воды. Вода зашумела, народ закричал.
Я у одного вырвал палатку и кинулся в трюм; палубу разбило, поэтому и светло там. Большую дыру палатками и шинелью заткнули. А мелкие дыры мы снаружи затыкали - меня за ноги держали, а я свешивался.
(О трусе-шофере)
Это было в первых числах октября. Нам дали приказ переехать на ту сторону, исправить пристань.
Он нас привез на остров, говорит: "Мне своя жизнь дороже". Мы его матом крыть, знали бы мотор, мы б его спешили. Нас обратно не везут, говорят, вы дезертиры с фронта. Пришлось на хитрость идти, перевязали себя. Змеев, тот ногу перевязал, палку взял. Доложили комиссару. Нас выстроили, весь батальон. Комиссар зачел приговор. А он плохо себя держал - плакал, просился на позицию. Но из него уже плохой защитник, он говорил, что немцу передается. У меня чувство такое было, что если б у меня воля была - я б его растерзал без этого приговора. Потом комиссар сказал: "Кто его пристрелит?" Я вышел из строя, он пал. Я взял у товарища винтовку и пристрелил его.
- Жалели его?
- Да какая тут жалость.
28 августа вечером прислали повестку. Я вообще мало пью, не привык.
Писать много не приходится: "пока жив", прошу, чтобы описали, как справляется дом.
Ребятишки небалованные, не знаю, как без меня, а при мне хорошо помогали.
Работы много - приходится работать день и ночь.
Лен самая работная культура - прополка, вторичная прополка, теребят его рукой, ставят в бабки высыхать, а потом околачивают его, разостлать нужно, потом поднять его...
В общем, здесь работа полегче, хотя, когда мост делали, то трое суток не спали.
Заготовили дерева на каждый такой плот, три поперечины, порода - елки, сосны; таких плотов 65. Посредине трос цинковый, а потом планками - плот к плоту; вдоль берега строили, а потом пустили; вода его стала заносить, а когда дошел до середины, якорь спустили - в 260 килограммов, шесть человек несли этот якорь на понтон.
Мост покрыли тесом, а под него вспомогательные бревна подводили.
Зенитки плохо работают, я видел - только три самолета сбили. Похвалить нельзя зенитки.
Поустанешь как следует - и спишь. День не поспишь, другой все равно уснешь.
Меня пилотка спасла.
Вздумывается, что сон досадил нам. Вот ездил на пристань - как причал делали новый, вспоминали, что, как зайцы, бегали из-за него.
Меня дети слушаются, бывает, что строгонько с ними, без этого нельзя.
Если слабо пустить, то будет плохо - и дома и на войне.
Я в колхозе не последний был - работал я честно,
хорошо.
Народ на меня обижался, кого заставлял работать, зато к 25 августа мы всю уборку кончали, весь обмолот. Лодырь обижался, труженик - не обижался.
Кассиром я был, когда перебрался в соседний район. Тысяч 15, а то и побольше бывало.
Я был и бригадиром на сплавных работах, люди меня знали хорошо.
И в армию ушел, все сдал - должником не остался, Убьют - за мной долгов не останется.
Рыбу мы ловим, ее немец для нас глушит.
Я поймал стерлядь одну, а потом еще - по-нашему язь называется. Сварили уху.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154