Все перепачканы, в грязи, вымокшие. Шляпин шагает, как на прогулке, кричит: "Ниже, еще ниже пригибайтесь, трусы, трусы!"
Пошли во второй полк, в штабе полка пусто, перед иконами висят на веревочках для украшения электрические лампы, свитые в гирлянды.
Из донесения комиссара полка о драке между бойцами: "Один другого мгновенно ухватил за челюсть и сжатием руки выдавил ему зуб, который имел вид обуглившейся косточки, но еще оправдывал свое назначение в роте".
Генеральский повар Тимка.
"Когда я работал на передовой, выеду с кухней, хвачу денатурки стакан, и тут мне все равно: свищут мины, пули, а я пою и порции разливаю. Ох, и любили меня бойцы, ох, и любили". Он показывает, как балетными, полными грации движениями раздавал щи, и при этом поет. Он и сейчас, видно, хватил, как перед выездом на передовую.
Старуха хозяйка: "Кто его знает, есть бог или нет, я и молюсь ему, работа нетрудная, кивнешь ему два раза, может, и примет".
В пустых избах вывезено все, остались лишь иконы. Не похоже на некрасовских мужиков, которые из огня выносили иконы, а все добро отдавали пожару.
Всю ночь плачет мальчик, у него нарывает нога. Мать тихо шепчет ему, успокаивает, а за окном грохочет ночной бой.
Плохая погода - мгла, дождь, туман, все мокрые, замерзли, и все довольны - нет немецкой авиации, с удовольствием говорят: "Хорошая погода".
На минометной батарее, на артиллерийской батарее звенит в ушах, звенит в ушах.
Заклание свиней. Страшный вопль, волосы от него становятся дыбом.
"Зеленые глаза сердце режут без ножа".
Допрос шпиона на лужайке. Тихий и ясный осенний день, нежное, ласковое солнце. Заросший бородой, в рваной коричневой свите, в большой крестьянской шляпе, с грязными, босыми, открытыми по икры ногами, стоит молодой крестьянин; яркие синие глаза, одна рука опухшая, вторая - маленькая, дамская, с чистыми ногтями. Говорит протяжно, мягко, по-украински. Он черниговский, несколько дней тому назад дезертировал, а сегодня ночью его задержали на линии фронта, когда он пробирался в наш тыл в этом, почти оперном, крестьянском наряде. Задержали его бывшие товарищи по роте: они узнали его, и вот он стоит перед нами. Его купили немцы за сто марок, он шел разведывать штабы и аэродромы. "Та всего сто марок", - протяжно говорит он. Ему кажется, что скромность этих денег может вызвать снисхождение к нему. "Та мни ж самому неловко, я бачу, бачу". Все движения его, усмешечка, взоры, громкое, жадное дыхание - все это принадлежит существу, чующему близкую неминуемую смерть. "А жену как зовут?" - "Жену - Горпына".- "А сына как зовут?" - "Сына Петр, - подумал и добавил старательно: - Петр Дмитриевич, пяти лет". "Мни бы побриться, - говорит он. - А то хлопци смотрять, неудобно мени". - И он проводит рукой по бороде. Рука мнет траву, землю, щепочки, мнет быстро, исступленно, точно какую-то спасительную работу для него делает. Когда смотрит на красноармейцев с винтовками, в глазах ужас. Тут я увидел, что такое ужас в глазах. Потом его бил по лицу полковник и плачущим голосом кричал: "Да ты понимаешь, что ты сделал?!" А потом закричал красноармеец-часовой: "Ты бы сына пожалел, он же от стыда жить на свете не захочет!" И изменник говорил: "Та я знаю, хлопци, знаю, що я наробыв", - обращаясь и к полковнику, и к бойцу, словно они сочувствовали его беде. Его расстреляли перед строем роты, в которой он служил несколько дней назад.
Майор Гаран получил письмо от жены. Занимался в это время делом. Он отложил письмо и продолжил работу. Потом прочел, улыбнулся и сказал тихо: "Я не знал, живы ли жена и сын, я их в Двинске оставил. Сын пишет: "Я во время бомбежки на крыше был и стрелял по самолетам из нагана". Деревянный у него наган".
Поездка на юг.
20 сентября.
Первая ночевка после дня пронзительного холода, ветра. Большая холодная комната, тишина, грусть. Живет старуха, она из Донбасса, с ней сын, горбатый - он коммунист. Патефон, книжки - читал вслух Некрасова. Их жизни не коснулась пока война, но жизнь их печальная, без жара, без соков горбун со старухой.
Секретарь райкома: "Заезжайте ко мне, ребята, спиртишка есть, бабенки нестарые".
Поле. Ветер. Ветер. Ветер. Холод. Природа ждет снега. Бабы, замерзшие, в дерюгах, бунтуют, не хотят ехать с малыми детьми - у некоторых по 5-6, в республику немцев Поволжья. Замахиваются серпами, серпы тусклые в сером осеннем свете. Глаза их плачут. Через мгновение бабы хохочут, сквернословят, а потом снова гнев, скорбь. Кричат: "Старик, у него два сына лейтенанта, вчера удавился, не хотел в Поволжье ехать, немец нас там достанет, он нас всюду достанет". "Помрем здесь, никуда не пойдем". "Приедет вшивый гад выселять, мы его серпами". И тут же: "Мужика нет, возьми кошку и бурчи с ней всю ночь". "Видишь, в небе журавли летят, на юг, а нас куда?" "Помогите нам, товарищи".
Ах, бабы! Глаза в беде живые, возбужденные, злые, детские, и в них убийство. Бабы носили за 200 верст мужикам в Курск сухарики.
Вторая ночевка. Почта. Зазвонил телефон. Показалось, скажут: "Василий Семенович, вас к телефону". Бухает немец. Затопили печь. Сладкая печаль чужого очага. Милая девочка с умными, темными глазами, сказала: "Вы на папкином месте сидите". Девушки. Клянут Гитлера - отнял парней, музыку, танцы, песни. В темноте идут войска. Девушка бежит к ним: "Братца своего посмотреть". Девушка - из кустарного музея кукла - круглое личико, синие глазки, кукольный ротик. Этим ротиком она произносит по поводу плачущей годовалой девочки: "Помрет - вот и хорошо, одной поменеет".
Жалко поросенка - немцы заберут. Воспитали немцам поросенка.
Раненый боец - привезли ночью, задыхался, кричал. Две женщины с ним всю ночь голосили вместе, разрезали набрякшие от крови бинты, ему стало легче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154