Где-то должен быть контейнер для мусора.
Контейнером служил прозрачный цилиндр под капсулой. Отрезанная нога после операции имела почему-то розовый, очень здоровый вид.
Посвященный вскрыл конверт и положил большой палец правой руки на сканер карточки. Несколько секунд ничего не происходило. Затем по ноге в контейнере пошли лиловые пятна. Начали проступать багровые разводы, придавая обрубку вид грязного мрамора. Разложение сделало ногу рыхлой, куски мяса отваливались от кости, брызгая гноем на прозрачный пластик. Посвященный подполз поближе, ему показалось, что он увидел блеск «жучка». Неожиданно выше колена начала образовываться опухоль, она стремительно росла и взорвалась, разнеся вдребезги контейнер.
Осколки пластика и гнилые ошметки покрыли стены кабинета. Посвященного отбросило ударной волной и сильно ударило о противоположную стену. В лице застряло несколько осколков, в левой руке глубоко увяз осколок кости.
— Ну что же, Магистр, — прошептал Посвященный. — Я в вас не ошибся. И теперь у меня появилась надежда, что ваши действия можно предугадать.
Посвященный подполз к столику, пинцетом вытащил осколки и ввел сыворотку.
— Теперь немного отдышаться, и приступим ко второй части моего плана.
— Ба! Да это же Гоген! — завопила пухлая девица, оторвавшись от бокала с мартини. — Вернулся мой неутомимый ящер. Наверное, для того, чтобы вернуть должок в три кредита с прошлого месяца.
В баре с наступлением вечера царило оживление. Дым от местной травы стелился по столикам, гремели кружки. Народ отмечал уходящую вольность. Скоро полиция станет наводить здесь порядок. Ночным феям раздадут номера и заставят проходить плановые медосмотры, а продавцам травы придется учиться конспирации.
Завсегдатаи бара давно знали Гогена, и большей части из них он был должен деньги.
— Нахальства тебе не занимать, — буркнул бармен, пожилой ветеран-пехотинец. — И не надейся получить выпивку в долг. Разве что найдешь очередного крестьянина, падкого на твои россказни о войне.
— Я тоже очень рад вас видеть, — иронично хмыкнул Гоген. — Так хотите вы вернуть свои деньги или нет?
— Так мы тебе и поверили. Откуда у тебя деньги? — девица приложилась к бокалу. — Наш профсоюз постановил не оказывать тебе услуг в долг.
— А где же ваша вера в человечество? Где христианское милосердие, в конце концов? — изящным жестам Гогена позавидовал бы и Цицерон.
— Тьфу ты, — сплюнул бармен. — Ящерица вещает о вере в человечество, еще и Господа приплел не к месту. Не доводи до греха, уходи.
— Я, конечно, могу уйти, — обиделся Гоген. — Ну, хоть подскажите, где я смогу потратить вот эти деньги…
На свет появилась тугая пачка новеньких хрустящих кредиток.
— Марта! — завопил бармен, захлебываясь слюной. — Быстро капсулу лучшего энергетика господину Древнему!
Очень скоро Гоген восседал во главе стола, в окружении ночных фей, мановением лапы дирижируя бегающими официантками. Вечер начинался замечательно, и пачка кредиток под панцирем обещала еще огромное количество удовольствий.
Коммуникатор настойчиво трезвонил уже минут пять. Гогену очень не хотелось отрываться от округлых прелестей молоденькой феи, но, то ли любопытство, то ли совесть, что-то заставило его ответить на звонок.
В дымной полутьме бара всплыло маленькое изображение Спекина. Гоген поморщился.
— Слушай, я немного занят. Может, завтра позвонишь, с утра? Нет, лучше после обеда.
— Это срочно, господин Гоген. Я обнаружил попытку вскрытия дверей в главный пульт управления. Очень грубую попытку. Перед началом инициации я сменил коды на дверях в ключевые помещения. Было несколько попыток открыть двери старым ключом, теперь пытаются открыть силой.
— Кто?!
— Пока не знаю, но камеры наблюдения показывают большое количество пехотинцев в коридорах. Они вооружены и занимают ключевые позиции.
— На бляхах… Какой взвод на бляхах?
— Второй.
— Черт меня возьми, я ведь чувствовал! Держитесь, я скоро буду. Главное не подпускай их к Нимруду. Головой отвечаешь!
—
— Добрый вечер, — голос звучал со всех сторон, нельзя было понять, откуда он приходит. — Как ваше самочувствие?
Нимруд попытался обернуться, но вокруг сновали какие-то размытые цветные полосы. Он словно вращался внутри детского резинового мячика.
— Кто говорит? Я вас не вижу.
— Увидеть меня сложно. А говорит Спекин.
— Спекин? Ну, ты меня напугал… Инициация закончена? Я почему-то не чувствую ни рук ни ног.
— Мы с вами не знакомы… И я, знаете ли, не люблю фамильярностей. Прошу обращаться на Вы.
— Вас тоже зовут Спекин?
— У нас нет имен собственных в вашем понимании. Для внешнего мира мы — Спекины. Если вы говорите «тоже», значит, вы встречались с нашей расой. Возможно, даже с одним из нас, который находится на этой планете, очень близко…
— Да, Спекин признал меня своим господином.
— Даже так? Признание было добровольным?
— Да, инициатива исходила от него.
— Гм… Очень интересно. Тогда я не убью вас сразу. Расскажите мне о нем. Я так давно не видел своих…
— Что значит «не убью сразу»? Вы собираетесь меня убить?
— Ответ положителен. У меня задание убить вас. Мне этого делать не хочется, но приказ Господина я обязан выполнить.
— Кому же я так насолил?
— Думаю, дело не в вас. Вы просто оказались не в том месте и не в то время. Но любопытство считается у нас качеством достойного Спекина. Поэтому я удовлетворю его, в меру своих сил.
— Кто меня хочет убить?
— Господин.
— Кто он?
— Я не знаю. Он поместил меня сюда. Он обладает знанием, как переместить душу Спекина в вычислитель.
В голосе Спекина Нимруд уловил нотку неприязни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41