Ибо оно происходит от глагола “думать” и все-таки кое к чему обязывает. Между тем есть в природе лица столь каменные и бесчувственные, что их не в состоянии облагородить даже самая искренняя печаль. Даже по усопшей супруге. Ну не отражается печаль на таких лицах — и все тут! Не отражается."Хотя… — подумала про себя Светлова, — даже если бы его перекосило от скорби — это тоже, в общем, ни о чем бы не говорило. Поскольку выражение лица часто свидетельствует лишь о способности человека управлять своими лицевыми мускулами… И только”.— — И что же вы искали?— — Значит, так… — медленно и внятно начал господин Фофанов, потирая бритый затылок и совершенно не замечая иронических Аниных наскоков. Что, впрочем, подтверждало незатейливую истину: словесная пикировка и состязание в остроумии с бандитами возможны только в детективных фильмах. — Я вас сейчас спрашивать буду, а вы отвечайте. Это понятно?Аня кивнула.— Как вы нашли Нину? Рассказывайте.— Нину?— Только очень подробно.Восстановив в памяти то злополучное туманное утро, Светлова принялась за подробное повествование.— Ну так… — Фофанов, который до того слушал Анну, неподвижно уставясь в пол, поднял наконец на Светлову взор. И столь же безмолвно уставился теперь на нее.— Вы что же, мне не верите? — заволновалась Светлова от этого безмолвия.— Если бы я уже решил, что не верю… — Фофанов сжал пудовый кулак.— Понятно, — поторопилась согласиться Светлова.— Но я еще не решил, верю я или не верю… Я думаю."Неужели?” — вертелось на языке у Светловой, но она сочла за благо язык проглотить.— В общем, так… Чтобы вам живой отсюда выбраться — придется помогать.— Помогать?! Но…— Нет.— Что — нет?— Никаких “но”!— Но…— У вас, мне сказали, в Москве — детективное агентство? Так вот, из города этого ни шагу, пока не найдете того, кто это с Нинкой сделал! Понятно?— Но, может, она сама…— Нет! Не надо мне сказок про мою жену рассказывать. С этого часа… — Фофанов взглянул на часы, — ваше дело — искать!— Но вы… У вас у самого такие возможности!— Про свои возможности я сам все знаю. Ваше дело — соображать и искать тех, кто это сделал. Понятно?— А милиция? Вы что же, совсем не верите в возможности правоохранительных органов?По каменной физиономии Фофанова промелькнула неожиданная для него хитроватая усмешка.В общем, конечно, и без этой усмешки было понятно, в какие “возможности” он верит, а в какие нет.— Это вы о чем? “Всем встать, суд идет”? А “без шансов на раскрытие” не желаете?!— А может, нужно.., стимулировать активность.., э-э.., наших органов?— Вам не следует меня учить. Аня кивнула.— А в общем-то, мне по фигу, кто найдет. Они не могут, давай ты!И Фофанов снова усмехнулся.Усмешка легкая, но вполне достаточная для того, чтоб сообразить: не такой уж этот Фофанов и дуболом. Во всяком случае, его сообразительности хватило для того, чтобы понять: за смертью его жены, по всей видимости, скрывается нечто, с чем грубой силой и одним бандитским напором не сладишь. Что-то достаточно изощренное… С чем не справится, скажем, и сам господин Фофанов, даже если он действительно поставит весь этот город на уши.— — И не вздумайте исчезнуть! Мы будем вас.., навещать.На шелковое покрывало шмякнулась пачка денег, перетянутая резинкой.— А это на текущие расходы… Так, кажется, полагается у частных детективов?!Фофанов опять усмехнулся и вразвалку вышел из номера. * * * Послышалась мелодия из мультфильма про розовую пантеру.— Да, — Аня подняла брошенный на пол орангутангом перед уходом телефон. — Да, Петя, милый, здравствуй!.. Нет, ну что ты…, со мной все в порядке. Да, весь день дышала воздухом… Это чудный пансионат.., народу немного.., в основном тихие, безобидные старички…Светлова вспомнила рожу орангутанга и передернула плечами. И постаралась, чтобы голос не выдал ее истинные чувства.— Кто со мной, Петя, за столом? Да старушка одна. То есть не одна, конечно… Одна, и еще одна… И еще старичок. Сейчас же, понимаешь, не курортный сезон, одни пенсионеры отдыхают… Как зовут старушку? Э-э… Нина Викторовна… — Светлова неожиданно для самой себя назвала первое вертевшееся у нее в голове имя. — Фофанова. — Милая-милая старушка и старичок, ее муж, — прелесть. Мы ели на ужин творожники со сметаной и разговаривали о погоде.Да, Петр, погода тут замечательная! — Аня впилась взглядом в бегущую в этот момент по экрану включенного телевизора сводку погоды. — Двадцать — двадцать два выше нуля…Ты тоже смотришь телевизор? Нет, ну я-то тебе не про то, что по телевизору, а про то, что тут за окном… Теплый-теплый вечер, просто замечательный сегодня вечер.Да, я тебе завтра обязательно позвоню. Да, дорогой, до свидания.Изовравшаяся и измученная, Светлова без сил уронила трубку на постель и закрыла глаза. * * * Ей снилось — очевидно, Анна сама не заметила, как заснула, — что напротив нее за столом сидит молодая девушка и, улыбаясь, накручивает на руку прядь длинных светлых волос. Причем понятно, что эта девушка и есть Нина Викторовна Фофанова. И не потому, что у нее такие же длинные светлые волосы, как у той, что была в машине, а просто понятно, как это бывает во сне, что это Фофанова — и все тут.И вдруг эти волосы начинают седеть, а молодое лицо девушки покрывается тяжелыми морщинами, улыбка превращается в усмешку. И Нина Фофанова вдруг превращается в старуху.Но не в милую-милую старушку из сочиненной Светловой для Пети, чтобы не волновался, сказки про отдых на берегу Черноморского побережья и творожники. А именно в жутковатую старуху со странной усмешкой…— Вас, кажется, вчера.., э-э.., беспокоили?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88