Я перешла все возможные рамки – даже для женщины девяностых годов, хоть в какой-то степени уважающей себя.
Конечно, было уже очень поздно искать оправдание. Ему хорошо известно, что такое две сотни градусов. Я сейчас объясню, что это все усталость и алкоголь, и он поймет, что я не такая.
С помощью клока сена Шиа пытался соблазнить Синдереллу выйти из бурьяна, но она не думала соблазняться, а лишь с независимым видом жевала жвачку.
– Надо загнать эту дамочку в сарай, а то она натворит дел, – крикнул он мне.
– Насчет вчерашнего вечера, – начала было я, но он был уже слишком далеко. В моем мозгу, все еще затуманенном виски, детали прошедшей бурной ночи под звездами были основательно размыты, но, к своему ужасу, я обнаружила, что снова хочу его.
Долгие годы я мечтала найти своего отца.
Теперь другой картежник завладел моими мыслями чем дальше, тем сильнее я увлекалась им.
Но ведь Шиа отнюдь не предмет моих поисков. Более того, он – самая большая угроза для них. Я все еще твердила себе, что единственное, что стоит моих волнений, – это поиски порошка и возвращение домой, но другая, тайная часть меня – та, что, видимо, и толкнула меня на ночные подвиги, – хотела азартной игры, чтобы дать шанс себе и Шиа выиграть.
Через час мы были уже в пути. Люди холма могут ходить и ночью, ориентируясь по свету луны, но тот, с которым мы связались, был из ранних пташек и к тому же не питал ни малейшей жалости к городской девице, выпившей накануне слишком много самогонного виски.
После душа, показавшегося мне слишком холодным, так как вода успела остыть за ночь, и деревенского завтрака я, щуря глаза от яркого света, удобно устроилась в задней части повозки Джеба на ворохе соломы, явно предназначенном первоначально для верной псины Блю. Я четко обозначила границы «своего» владения, но старая охотничья сучка всячески старалась оттеснить меня, требуя восстановления справедливости. Подстилка из соломы не столь мягка, как это может показаться непосвященному особенно если принять во внимание ухабы и глубокие колеи, в которые мы без конца попадали, медленно двигаясь среди холмов, но удержание завоеванных мной позиций вскоре стало для меня вопросом чести.
– Кажется, бабочка дамочке села на веко. – Не успели мы тронуться с места, как Джеб принялся отпускать шуточки на мой счет. Тресни моя голова, если такой солдатский юмор меня устраивал. Я дала себе слово не обращать внимание на Джеба и на вновь разбушевавшийся после завтрака живот и направила все силы лишь на безмолвную борьбу с Блю; настроение мое, сначала великолепное, ухудшилось. Хорошо, что Синдерелла – именно она тащила повозку – находилась все время с подветренной стороны, иначе меня давно бы вырвало.
– Долго еще? – не выдержала я. Блю продвигалась медленно, но верно: мне действительно требовалась почти вся моя сила, чтобы под ее напором не вывалиться из фургона на дорогу. Джеб очистил свою хриплую глотку и сплюнул в грязь.
– Трудно сказать. Зависит от того, как сильно размыты дороги.
Это было не совсем то, что я надеялась услышать, но, по крайней мере, мы двигались в нужном направлении. И если действительно Мортиана сделала этот порошок, возможно, с каждым оборотом колеса я приближаюсь к разгадке тайны исчезновения моего отца.
Телега угрожающе скрипнула, колесо в очередной раз провалилось в глубокую колею, и я оказалась в опасной близости к краю открытого фургона. Пока Джеб уговаривал Синдереллу тянуть сильнее, я окончательно сдала собаке столь долго обороняемую мной позицию и выскочила на дорогу, чтобы помочь Шиа толкать фургон. Когда телега сдвинулась с места, я уселась на переднее сиденье, нагло втиснувшись между двумя мужчинами.
Мы долго ехали в тишине. Взглянув украдкой на маячивший сбоку профиль Шиа, в ярком свете дня я отметила особенно жесткую, упрямую линию его челюсти. Мы всю ночь занимались любовью, и это было потрясающе; но я снова и снова спрашивала себя, не слишком ли хорош сидящий рядом со мной мужчина, чтобы можно было так просто поверить в случившееся.
Господи, подумала я, вдруг поняв, как мало в действительности я знаю о нем! Он мастер прятать свои чувства и, как я подозревала, хранил секреты получше несгораемого шкафа. Не от того ли сие происходит, что этот тип слишком долго вращался в кругах, где одно неверное движение может стоить человеку жизни? Смерть уже проходила буквально в двух шагах от меня. Сколько еще наглядных кровавых уроков должна преподнести мне жизнь, чтобы я стала наконец благоразумной? Я вздохнула и принялась смотреть вдаль.
Когда пошел третий час нашего путешествия, я начала замечать людей по обеим сторонам дороги, которые напряженно следили за нами из густых зарослей. Они ничем не выдавали своего присутствия, только внимательно наблюдали за нами, и страх начал подниматься в моей душе. Что если кто-нибудь из этих людей узнает Шиа? Резко повернувшись к нему, я увидела, что он глубоко надвинул на брови свою широкополую шляпу, чтобы максимально скрыть лицо. Из-под шляпы с мрачной бдительностью сверкали лишь глаза.
Мы приближались к обители Мортианы. Деревья, казалось, еще плотнее окружили дорогу, заслонив нас от жгучих лучей солнца; воздух стал более прохладным, сырым, вязким, стало труднее дышать. Я увидела одинокую хижину, дым, поднимавшийся из покосившейся трубы, сад и загон для свиней позади дома. Джеб объяснил, что сейчас слишком жарко для того, чтобы забивать свиней на продажу: мясо испортится, прежде чем соль проникнет в него. Так что люди холма вынуждены гнать самогон, чтобы хоть как-то протянуть до зимы.
Взгляды, бросаемые на нас, стали более настороженными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96