– Я вступил в ВМС еще во время учебы в колледже, – начал Малдун, немного расслабившись. – Итого получается восемь лет, из которых четыре – в «морских котиках».
Джоан быстро произвела в голове несложные математические вычисления:
– И сколько же вам исполнилось на данный момент? Двадцать четыре?
– Двадцать шесть, – поправил ее лейтенант.
Отлично. Значит, разница в возрасте между ними не так уж и велика. Если соблюдать политкорректность, то она вовсе не старше его, а просто обладает большим жизненным опытом. К тому же Джуниор уже преодолел двадцатипятилетний рубеж, который считается табу у большинства женщин за тридцать.
– Ну, почти двадцать шесть, – поправился Малдун с таким видом, будто Господь сейчас покарает его молнией за нечаянную ложь. Что же за человек этот Малдун?
Джоан рассмеялась. Над ним и над собой. Да и какая, в конце концов, разница, сколько ему лет? Она же не на свидании. Да и не нужны ей здесь никакие неприятности.
– Было время, я тоже постоянно округляла свой возраст, – призналась она. – Удивительно, как некоторые люди бывают щепетильны в этом плане, да? Но, с другой стороны, тут есть и некоторые преимущества, особенно для женщин. Кто-то говорил мне, что, например, там, где работаю я, женщине всегда хочется оставаться в возрасте тридцати пяти лет. И не слишком старая, но и не юная. И знаете, что я ответила, когда услышала это?
– Нет. Что же?
– Я сказала: плюньте вы на эту чепуху. В сорок лет я все равно буду входить в приоритетный список. В пятьдесят, дорогуша, я, может быть, стану старше, но не старее. Что же касается вас, то вы в этом возрасте даже не сможете выступить моим нанимателем. А уж в семьдесят – просто берегитесь!
Он улыбнулся, и на этот раз улыбка получилась открытой и душевной. Она даже коснулась его холодных глаз. Умница, Малдун! Молодец! Всегда надо оставаться человеком.
– Никогда не вступайте в игру по чужим правилам. – Джоан с удовлетворением отметила, что Джуниор внимательно прислушивается к ее словам. – Ну, валяй, Кузнечик. Отправляемся на официальную экскурсию, а потом сразимся насмерть относительно тех мест, куда вам строго-настрого запретили меня пускать.
Сегодня она ушла с работы раньше. Это еще почему?
Хусаам Абдул-Фатах твердо уяснил для себя одно. Жизнь Мэри-Лу Старретт проходила как по расписанию, в котором сама женщина играла роль послушного заводного механизма.
Три раза в неделю она утром завозила ребенка в дневной детский центр, а затем отправлялась на своей развалюхе в Коронадо, на военно-морскую базу. Она спокойно проезжала мимо охраны у ворот, потом по главной дороге до кафе «Макдоналдс», где парковала машину в тени здания. Она заступала на четырехчасовую смену, но приезжала всегда немного раньше, минут за двадцать или даже за тридцать. Это время уходило на чашечку кофе и чтение очередной книги, прихваченной в городской библиотеке.
За пять минут до начала смены она поднималась из-за столика, выходила к машине и бросала книгу на переднее сиденье. Затем посещала дамскую комнату и уже потом приступала к работе, неизменно вооружась фальшивой улыбкой, которой обладает любая королева красоты, и дежурной фразой: «Что будете заказывать?»
Правда, уже через полчаса работы улыбка начинала таять, а к окончанию смены губы Мэри-Лу неизменно сжимались в тонкую прямую линию.
После работы женщина снова садилась в машину и возвращалась в Сан-Диего, по пути забирая ребенка из детского центра.
С этого момента жизнь Мэри-Лу превращалась в какое-то безумие. Через день или два дня она ходила в библиотеку, везя при этом ребенка в коляске. Миссис Старретт буквально глотала книги, набирая их целыми охапками. Она читала все подряд, как ненормальная. Раз или два в неделю по дороге домой она заходила в продовольственный магазин, после чего возвращалась в свой маленький домик, где жила вместе с мужем. Кстати, он очень часто не приходил домой ночевать.
Ребенок, скорее всего, днем спал строго с половины третьего до половины четвертого, потому что в это время Мэри-Лу всегда оставалась дома с дочерью. Иногда она выходила в сад с книгой и каким-то радиопередающим устройством. Наверное, оно позволяло ей слышать, что происходит в доме и как спит ребенок. Кроме того, раз или два в неделю она наносила визит в соседний домик, где обитал какой-то затворник, притом тяжелобольной.
Но там Мэри-Лу долго не задерживалась.
Вечера у женщины были так же расписаны по минутам, как и дни. Ей приходилось присутствовать на собраниях анонимных алкоголиков, которые проводились каждый рабочий день в разных церквях города. До последнего момента она ждала возвращения мужа с работы. Иногда он приходил рано, до того, как ей нужно было выезжать из дома. Случалось, что она заранее договаривалась с приходящей няней и оставляла ребенка с ней. Но бывало, что, не имея другого выхода, она забирала девочку с собой. В такие дни она просто сажала малышку в машину и с обреченным видом рассерженной жены уезжала на собрание.
Муж практически не общался со своей супругой. Он либо пропадал на работе, либо тупо пялился в телевизор, пока не наступало время идти спать.
Для Хусаама Мэри-Лу оказалась настоящей находкой. Более легкой добычи и пожелать было нельзя.
Едва прибыв в Сан-Диего, он начал слоняться по местным барам и ресторанам. Одним словом, стал часто бывать в тех местах, где собирались люди с военно-морской базы. Там, где они выпивали и сплетничали.
«Морские котики» оказались народом неразговорчивым и достаточно скрытным, но зато они сами были темой для всевозможных пересудов. Причем самые разнообразные слухи ходили не только о них самих, но и об их подружках, невестах и женах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100