Таня взяла у страдающего Якуба, ни хрена, кстати, о проводимой операции не знавшего, пять тысяч рубликов в крупных купюрах и, одевшись чуть более элегантно, чем месяц назад, посетила жилище Волкова, куда на время делового бума переселился и фальшивый полковник. На этот раз она позволила уроду Илье уговорить ее выпить: на кухне по рюмочке ликеру и даже дала немножко полапать себя. Дома она без малого час отмывалась под душем, а ковбойку, которой касались скрюченные, липкие пальцы неудавшегося братца хитрой заграничной Норы, и вовсе выкинула в мусорное ведро. Но зато, в награду за свои страдания, она смогла очень хорошо рассмотреть кухню и чуть-чуть заглянуть в третью, пустующую комнату.
Ей понравилось.
Каждый шаг компаньонов бдительно отслеживался орлами Никитенко, а их стремительно растущие капиталы старательно оберегались. Так, под Новый год была очень изящно пресечена авантюрная попытка Ген-Петра самостоятельно внедриться на городской рынок наркоты, а с очень дорогой и небрезгливой путаной, которой растаявший от благодарности за счастливую ночь Илья предложил долю в деле, было проведено вдумчивое собеседование...
А на Новый год в дом Захаржевских примчался Павел, и именно здесь, танцуя с Таней под пушистой, горящей разноцветными огнями елкой, радостный, опьяненный шампанским и близостью прекрасной юной женщины, он сделал ей предложение. Она приняла его.
И Ада, и родители Павла, особенно мать, отнеслись к такому решению детей в высшей степени благосклонно...
В ночь на Старый Новый год состоялась третья генеральная ассамблея штаба. Поначалу и Переяславлев, и Никитенко были настроены еще раз продлить операцию, но Тане удалось их разубедить. В рядах плательщиков появились признаки недовольства и нетерпения, пренебрегать которыми было опасно — народ горячий, был риск вместо ожидаемого навара получить в финале два трупа и пустые закрома. Кроме того, в ситуацию с каждым днем оказывалось так или иначе впутано все больше народу, а следовательно, она в любой день могла стать неуправляемой. А в-третьих, Ген-Петр и Илья окончательно зарвались и утратили чувство реальности: наряду с наркодельцами пытаются уже трогать за вымя цеховиков и торговую мафию, а у тех совсем другие завязки, и кто-то сверху вполне может подмять все дело под себя и оставить нас, в лучшем случае, с носом, а в худшем и без оного. Ее аргументы были приняты, и операция вступила в завершающую фазу.
Пятнадцатого января Таня в очередной раз поднялась по шикарной лестнице дома на площади Коммунаров, позвонила в дверь, привычно повертелась перед глазком, чтобы ее узнали и впустили.
— Чтo ты хoдишь-тo, как чмо? — приветствовал ее Ген-Петр. — Ладная вроде девка, и при деньгах теперь.
— Якуб прислал как всегда, — сказала Таня, усевшись перед столом и выгрузив на него объемистый пакет, — но просил передать, что больше ему столько отстегивать не в дугу...
Ген-Петр насупился. Таня достала из сумки большой коричневый конверт, крест-накрест заклеенный крепким скотчем.
— Это еще что? — хмуро спросил Ген-Петр. Сегодня он был в штатском: производить впечатление было не на кого. Все свои.
— Без понятия. — Таня пожала плечами. — Якуб сказал, вам интересно будет. У него еще есть. Если, значите согласитесь вместо башлей принимать...
Ген-Петр прощупал конверт, подергал за тугую ленточку, положил на стол и развернул пакет.
— А что же разнобой такой? — недовольно спросил он. В стопочке были и пятистенки, и четвертные, и червонцы, и даже пятерки с трешками попадались.
— Что было, — ответила Таня. — Да тут все точно. Пять рублей. Мы пересчитывали. — И отвела взгляд в сторону.
— А мы еще пересчитаем, — с недобрым лукавством сказал Ген-Петр. — Эй, Илья, где ты там? Иди помогать.
— Ну, считайте, коль охота. — Таня зевнула. — А я отолью пока.
Она вышла в коридор, где столкнулась с Ильей. Тот как бы невзначай провел рукой по ее бедру и облизнулся.
— Иди уж, красавчик, — сказала ему Таня. — А то хозяин сердиться будет.
— Это еще кто кому хозяин, — пробурчал Якобы-Волков, но послушно поплелся в гостиную.
Таня вышла в прихожую, на цыпочках подошла ко входной двери и отворила ее. В квартиру бесшумно втекли несколько крепких молодцов. Двое из них были в милицейской форме. Таня проскользнула мимо них на площадку. Там стоял Никитенко, еще двое мужчин самого серьезного вида и две перепуганные бабки, которых загодя определили в понятые за непроходимую тупость.
— Ну как они там? — шепотом спросил Никитенко.
— Гужуются. — Таня усмехнулась. — Капусту считают. Ты своим сказал, в какую дверь?
Никитенко кивнул,
— Начнем, пожалуй... Посмотришь комедию? —
Таня покачала головой. Никитенко обернулся к стоящим рядом и шепотом скомандовал: — Приготовились, товарищи.
И дал отмашку в раскрытую дверь.
Таня быстро спустилась на улицу. Тот процесс, который начался сейчас наверху, интересовал ее крайне мало. Ее волновал результат. А результат будет лишь через несколько часов: Никитенко — профессионал, и колоть этих умников будет постепенно, обстоятельно, убедительно и психологично.
К тому же Таня торопилась. Нужно было успеть заехать домой, переодеться, прихорошиться, прихватить несколько страничек, которые она утром перепечатала для Павла, и ровно в четверть восьмого быть у Мариинки — сегодня они идут на «Жизель».
Все прошло блестяще. Незадачливые вымогатели (Сильванский Геннадий Афанасьевич, сорока шести лет, бывший артист областного драмтеатра, уволенный за систематические нарушения трудовой дисциплины, и Волков Илья Соломонович, двадцати четырех лет, не работающий, инвалид третьей группы по общему заболеванию) сами попали в яму, которую вырыли для других.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24