Камердинер Линге во время пребывания в лагере для военнопленных дал подробные показания об интимной жизни своего шефа. Гитлер многократно изменял своей великой любви, даже в первые годы их связи. Вот цитата из «Застольных рассуждений» Гитлера: «Счастье некоторых государственных деятелей, что они не были женаты: иначе произошла бы катастрофа». (Здесь на полях записи рукой Бормана написано: «Фюрер говорит о себе».) «…К тому же очень мучительно подчиняться воле жены. У меня было бы угрюмое помятое лицо, или я бы перестал выполнять супружеские обязанности. Поэтому лучше не жениться. Гораздо разумнее иметь возлюбленную. Никаких тягот, и все воспринимается как подарок. Разумеется, это относится только к великим людям» .
Для простых смертных постановка вопроса иная: «Брак как основа семьи есть залог жизни и будущего народа… Сохранение в чистоте его устоев есть нравственный долг» . Впрочем, если необходимо улучшение расовых показателей некоторых областей Германии, то для этой цели допустимо расквартирование там нескольких подразделений СС, которые быстро улучшат породу. Буквально перед самым концом фюрера осенила еще одна демографическая идея: после войны в Германии будет ощутимый дефицит мужчин репродуктивного возраста, посему следует узаконить двоеженство… .
Таким образом, Гитлер считал, что его, как великого человека, связь с Евой Браун ни к чему не обязывает. По крайней мере в одном случае Гитлер был прав: в жизни Евы Браун интеллект действительно никакой роли не играл. Его просто не было. Все содержание ее жизни сводилось к обожанию фюрера: божество избрало ее и приблизило к себе… Миллионы немок отдали бы все, чтобы очутиться на ее месте! Это была еще одна овчарка Блонди в образе женщины. Все мемуаристы, знавшие ее лично, отмечают духовное убожество подруги фюрера. За двумя исключениями: Кемпка и Юнге вспоминали о ней с теплотой. А Линге называет ее «холеной женщиной с кукольным личиком». Вообще же о Еве Браун довольно мало известно — не потому, что она была скромной, скрытной, замкнутой и «засекреченной», а потому, что о ней нечего сказать. Все ее представления о жизни были почерпнуты из пошлых романов и кинофильмов, которыми она увлекалась еще в монастырском пансионе (что губительно повлияло на ее успеваемость). И не удивительно: в лапы к сорокалетнему Гитлеру она попала семнадцатилетней девчонкой, чуть ли не сразу после пансиона и всю жизнь прожила под сенью этой личности, которая ломала, подавляла и подчиняла себе и не таких, как она. Гитлер воспитал ее по-своему: когда ее сестра Ильзе поинтересовалась у будущего шурина причиной гонений на католическую церковь, Ева резко отчитала ее: «Имей в виду: ни слова о политике. Если фюрер когда-нибудь отправит тебя в концлагерь за твой длинный язык, не надейся, что я стану тебя выручать». Ева не запугивала сестру. Это была ее принципиальная позиция. Когда 27 апреля 1945 года фюрер приговорил генерала Фегеляйна к смертной казни за попытку дезертировать, он послал верного человека к Еве Браун, умоляя ее повлиять на фюрера и склонить к помилованию. Гитлер колебался: Фегеляйн был его шурином. Кроме того, в боях при подавлении Словацкого восстания он получил Рыцарский крест… Но посланцу осужденного не удалось пробиться к Еве Браун: на пути его встала камеристка, которая сослалась на приказ хозяйки не беспокоить ее — фрейлейн Ева легла спать… (описание этого эпизода содержится в показаниях Линге; протокол его допроса представлен на выставке). Некоторые источники утверждают, что именно фрейлейн Браун настояла на утверждении Гитлером смертного приговора. Она обвинила мужа сестры не в дезертирстве, а в измене — он намеревался выдать фюрера русским, чтобы единственным повелителем Германии стал Гиммлер. Фегеляйн — напомним — был представителем рейхсфюрера СС в ставке Гитлера.
Еще в мюнхенский период к фрейлейн Браун обращалось множество людей, чьи близкие попали в концлагерь или гестапо — она никому не помогла. Так что в характеристику Евы-Анны-Паулы Гитлер, урожденной Браун, вполне можно было вписать фразу: «беспощадна к врагам рейха», хотя она — чуть ли не единственная из обитателей фюрербункера — не состояла ни в нацистской партии, ни в СС, ни даже в «Союзе Германских Женщин». Фюрер не желал, чтобы его любовница «засветилась» где бы то ни было.
Чтобы завершить ее характеристику, приведем два эпизода: в феврале в ставке Гитлера отмечали день рождения Евы — ей исполнилось 33 года. В этом возрасте полагается что-то соображать. Рушилась империя, надвигалась расплата, ежечасно гибли тысячи людей… Но фрейлейн Ева в тот день была опечалена тем, что среди приглашенных нет хороших партнеров для танцев!
За 12 дней до финала она жаловалась в письме своей сестре, что портной содрал с нее 10 марок за шитье синего платья…

Поразительно: в мемуарной и исторической литературе ее собственные высказывания почти отсутствуют. Как правило, она пересказывала слова Гитлера (см. гл. 25). Если кому-либо из приближенных фюрера требовалось узнать его мнение по некоему вопросу — достаточно было поинтересоваться у фрейлейн Браун, что она об этом думает. Если только она была в состоянии ответить — можно было не сомневаться, что точка зрения фюрера именно такова. Неудивительно, что Гитлер легко обходился без общества Евы. Его страстью было изумлять окружающих своим всеведением, грандиозностью идей, тонкостью анализа. Он жаждал поразить слушателя, подавить и покорить его. Начальник отдела печати имперского правительства Отто Дитрих, тесно связанный с Гитлером еще в 20-х годах, вспоминает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63