Ужасная вещь! Но, видимо, военное время требует этого». Он рассказал еще много фантастических вещей и закончил следующими словами: «Конечно, я один из немногих обитателей Санта-Фе, которые знают о том, что там творится. И я надеюсь, вы не будете мне задавать никаких вопросов. Понимаете, я дал честное слово, что не раскрою этих секретов».
В это время поезд подошел к станции, до которой ехал Тайлер. Незнакомец сошел вместе с ним на платформу и спросил:
— Полковник, я забыл спросить вас, где вы служите и какая у вас должность?
— Я служу в Лос-Аламосе и командую там военным гарнизоном, — ответил офицер. Остолбеневший от ужаса и побагровевший незнакомец пролепетал:
— Я надеюсь, что вы забудете все, о чем я вам рассказал. По совести говоря, я ничего не знаю, что происходит на холме. Я просто повторил то, что слышал.
Оппенгеймер и несколько его сотрудников прибыли в Лос-Аламос 15 марта 1943 г., задолго до того, как были построены самые необходимые здания. По соображениям секретности мы не хотели размещать эту группу в Санта-Фе и поэтому приняли все меры к тому, чтобы разместить ее в домах для приезжих около Лос-Аламоса. Условия жизни этих первых прибывших работников были далеко не роскошными. Один из ветеранов тех дней писал:
«Без сомнения, все сотрудники лаборатории и их семьи приехали в Лос-Аламос полные энтузиазма. Это чувство подогревалось важностью их работы и связанным с ней подъемом, а также возможностью создания в условиях изоляции энергичного и дружного коллектива.
Действительность первых месяцев далеко не соответствовала этим представлениям. Условия жизни на фермах вокруг Санта-Фе были тяжелыми. Транспорт между фермами и Лос-Аламосом работал нерегулярно, несмотря на все попытки нормализовать его. Дорога была плохая, не хватало легковых машин, а те, которые имелись, находились в плохом состоянии. Часто для исправления повреждений в машинах на дорогу приходилось выезжать ремонтникам. Столовые на объекте еще не открылись, и обеды выдавались сухим пайком. Была зима, и при виде сэндвичей никто не прыгал от восторга. Легковая машина, на которой привозили обеды, то и дело ломалась. Поэтому рабочий день не имел определенной продолжительности, работали мало, а по ночам вообще не работали.
До середины апреля телефонные разговоры между объектом и Санта-Фе можно было вести только по линии Службы лесничества. По телефону можно было передать только краткие указания, а обсуждение пусть даже весьма незначительного вопроса требовало 12-километровой прогулки».
И все же окончания строительства нельзя было ждать, так как конца ему не было видно. Каждый день был дорог, поэтому разбазаривать время было нельзя.
С самого начала в Лос-Аламосе было два начальника — военный комендант и директор. Военный комендант (подполковник Хармон, которого сменил подполковник У. Эшбридж, а затем полковник Тайлер) подчинялся непосредственно мне и нес прямую ответственность за состояние необходимых условий жизни, охрану государственного имущества и поведение военного персонала. Директор — Оппенгеймер — также подчинялся мне и отвечал за выполнение технической и научной части программы, а также за обеспечение секретности.
В начале у директора было только два административных помощника: Э. Ю. Кондон из исследовательских лабораторий компании «Вестингауз» и У. Р. Деннис из Калифорнийского университета (Кондон был на этом посту до мая, а Деннис — до июля 1943 г. В мае 1943 г. в качестве специального заместителя Оппенгеймера по связи со штабом командующего прибыл Хокинс из, Калифорнийского университета, а в июне — Хьюз в качестве заместителя по кадрам. В январе 1944 г. заместителем по общим вопросам был назначен Дау). Немного спустя в эту группу в качестве директора отдела теоретической физики вошел Ганс Бете, блестящий физик из Корнельского университета. На этом посту он оставался до конца войны. Бете, эмигрировавший в 1935 г. из нацистской Германии, был уже известен своей работой о синтезе ядер гелия и водорода как источнике солнечной энергии.
Выбор Кондона не был удачным, но ответственность за его назначение в первую очередь легла на меня. Оппенгеймера надо было освободить от многочисленных административных обязанностей, в частности от необходимости обеспечивать хорошие отношения с военным комендантом, поэтому я велел ему подобрать на должность заместителя директора физика с опытом работы в промышленности. С моего согласия он выбрал Кондона, который в то время был заместителем директора экспериментальной лаборатории компании «Вестингауз» в Питсбурге.
В Лос-Аламосе Кондон немногое сделал для уменьшения трений между учеными и офицерами. Последние решали всевозможные административно-хозяйственные вопросы, и мы использовали их на этой работе просто потому, что не хотели перегружать ученых, которых было мало и от которых мы хотели полной отдачи сил, так как исследовательскую работу никто, кроме них, выполнить не мог. Главной обязанностью Кондона как заместителя директора и было поддержание хороших отношений между этими группами. Я ожидал, что опыт работы в промышленности поможет ему справиться с этим. Оппенгеймер как глава всей лабораторий, естественно, должен был уделять основное внимание научным и техническим проблемам.
После подбора контингента сотрудников мы без промедления направили их в Лос-Аламос отчасти для того, чтобы их не сманили на другую работу и чтобы у них осталось больше времени на планирование работы. К сожалению, сразу же после прибытия первых ученых на объект возникли осложнения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124