Вот опять на меня смотритеИз глубины лет.И опять что-то томное –Жар? Бред?Да я знаю, не светлые вы,Но в вашу боль,Я вникаю,Ощущаю всею млечностью моего сна,Понимаю эти горящие письмена.И я знаю, что мы встретимсяДалеко – на границе осмысления.Нелегко вжиться в ваши горячиеСплетения жилИ найти дорогу общую – так жить. 1988
Когда приходит печальИ тишина наполняет душу,Мне кажется, я свечаПотухшая, и потушенВесь свет на нашей земле.Ни в одном уголке планетыНе найти осветленного места.Лишь в далеком монастыреТихо молится божья невеста. 1989
И опять будут песни надежде слагать,Призывать, ожидать, стремленьем гореть.Вновь и вновь принимая туманную весть,В ослеплении – лгать, в озарении – петь. 1989
Строптивые звукиГлушатМои запевы.Подневольные рукиКрошатПровесененных почекОдежки.Почему апрельНе задумчив?Не присядетУ наших болей?Он смешливыйИ вечно пьяныйСвоей волей.С тропинок уходятВ летоЗанывшие ветровДуши.Заболеют яблочной пенойШорохи сада.Ты подвинешьСвои ладониК дождей разбивкам.Я поймаюВаши молитвыИ улыбнусь июню. 1990
Трогая переболевшие миром камушки,Перехожу от гор горечи к морю.Выползет нищенствующий полдень,Ветер выкрещивая,Выскользнет стая –Я выхода жду.Щекой прислоняясь к переплетам вечера,Разворочу в памяти… Кто спросит?Перемножу дней метки,Отниму август,И склоня голову,Выплеснусь в осень. 02.91
Когда ты устал от моей грусти –Весна не напомнит ни сном, ни вздохом –Я за руку с ветром гулять уходила.Я увлекалась тогда дорогой.Немощные улицы любимого города,Как печальная улыбка родного лица.Вечность – ничто по сравненью с отчаянием,Ирония запятой среди болей Творца.Простить и желать прощений,Вслепую жить в повтореньях души.Если весь мир – мольба о прощенье,Что ему наши мольбы?Древним гаданьем гвоздику озвучивать,Пряди созвездий на палец мотать,Плакать и рваться обратно к людямИз бесконечных тревог и утрат.Задолжала скворешня у прошлого маяПесен и горсти взлетов птичьих.Разбился на взгляды солнечный день,Эхо своего голоса вдруг узнаю.Неба огромность безумнаяБледность ли?Окажется головокружением судьбы.Если она научилась плакать,Что все мои жалобы? 02.92
Танец, чарующий жизни многих,Выбери меня из буден племени.Судьба свысокаНа мои тревоги взглянулаИ вдруг забыла о времени. Несыгранных страховШепот седой…Обворожительны Ваши «некстати».Сердце, обмороженное славы пургой,Весну предчувствий Обвинит в плагиате. Дикая поросль тишиныВ погоне за миражами мечты.Карнизы привиделись.Мимо, вниз.В холодной комнате этой минутыТанцует жизнь с одиночества смутой. И в сумраке душОтраженья зеркал лелеют легендуО совершенстве.Но поздно.Танцует судьба.На цыпочках, не дыша,Под ритмы блаженных пропаж.Ведь я себе снюсь – только отблеск Прощального па. 04.93
Свет лунный сошел с ума.И площади моих страстейПусты.Ополоумевшая мечтаНа призадумавшиеся мостыСтупила. Пусть проходят мимо любвиМногие и многие города,Страстные и строгиеПатрулиВетра и беспечностиВ никуда. И сиамские близнецы днейВ полыханье апрельское«Не с тобой».Где бесстрашие,Как болезнь.Где насмешка,Как постовой. И свет лунныйОполоумел.Мой Бог лунныйУже не здесь.Печаль стала моею теньюНа площадях,Не имеющих тень. 04.94
Если у одиночества есть душа,То я ее слышу.Мы не умеем эти мгновеньяПрощатьИ болеем снова. Если у одиночества голос мой,И оно дышит,В нем укрыться можно,Как в лете,А пройдут годы. Шепот нежности шалой –Наемный убийца.Слова становятся облакамиИ печальны дождем. Если риск – единственный выход,Мы неизбежны.А белые пятна судебПроявит гром. 02.94
Жестикулирует отчаянно жизнь:Безумие Гамлета уже в пути.А мне осталось одно из двух –Разбить свое сердце или уйти. Разбиться о пламень лет?Стать пламенем неухода?Ночь – это тоже светДля тех, кого ждет свобода. Просторы ее безмерны.В Офелии платье черномПроходит мимо изменаНа собственные похороны. Безумие Гамлета льетсяНа веки мои несмело.И прежнее сумасбродствоВ лицо мне смеется снова. Поверить, что голос птичийБыл когда-то простужен,Смогу я, если март встретитМое безумье не стужей. 01.95 ПОСЛЕСЛОВИЕ СОСТАВИТЕЛЯ.ОДИНОЧЕСТВО Каждый из нас одинок перед лицом смерти. Люди могут сообща жить, сообща радоваться, сообща петь, но в горькие для всего живущего минуты, дни перед смертью – все одиноки. Одинок тот, кто уходит, одинок тот, кто теряет. Это разные одиночества, и даже близкие люди до конца не в состоянии разрушить его границы. У каждого своя тоска – тоска уходящего и тоска остающегося. Каждый находится в одиночной камере своего одиночества.Болезнь на ходу сбросила нас с поезда жизни и помчалась мимо, мимо, погромыхивая на стыках, шумя обрывками разговоров, мелькая освещенными окнами и людьми в них. Мы смотрели на нее, не в силах на ходу вскочить на подножку, впрыгнуть в нее. «Я уже не принадлежу этой жизни», – с грустью констатировала Лена. А она так любила нервный, напряженный ритм этой жизни, насыщенность событиями, переменами, лицами. Иногда заходили подруги, все реже. У них была своя жизнь, несовместимая с тем, что происходило здесь. Они робко молчали, не зная, о чем говорить, как начать разговор, боясь выдать свой страх и неловкость.Я жила оглушенная, раздавленная свалившимся несчастьем. Лена не разрешала мне плакать, жестко говорила: «Плакать уходи в коридор». Это заставляло меня держаться при ней, держаться из последних сил. Она силой воли пыталась победить болезнь, не поддаться ей. Отказывалась от анальгетиков, старалась не думать о болезни. Я и не подозревала в ней такую силу. Позднее, когда болезнь уже не будет выпускать ее из дома, она скажет:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189