Нойоны за спиной Тэмуджина засмеялись. Тэмуджин послал к всадникам порученца – туаджи узнать, что за людей поймали всадники. Воспользовавшись тем, что туаджи остановил воинов, трое кинулись в гору. Впереди бежали двое молодых мужчин, за ними, согнувшись, хватаясь руками за ковыльные кустики, косолапил пожилой. Еще издали пожилой закричал:– Спаси от гибели, хан Тэмуджин!Он подбежал к Тэмуджину, свалился у ног. Из груди рвалось хриплое дыхание, ходуном ходили ребра, на спине краснели рубцы – следы плетей, по лысине ручейками бежал пот; молодые тоже были исхлестаны плетями, но дышали не так трудно и не упали перед ним на колени. Вдруг догадка обожгла его. Он наклонился, тряхнул пожилого за плечо:– Кто такие?– Я… Сорган… Шира… Сорган-Шира.– За что вас так изукрасили?Сорган-Шира снизу вверх посмотрел на Тэмуджина, на лице страх.– Н-не знаю.– Не бойся, Сорган-Шира. Я тебя в обиду не дам. – Обернулся к нойонам, отыскал дядю и Алтана. – Этот человек был слугой моего отца. Он всегда оставался верным. Когда другие боялись или не хотели пошевелить пальцем, чтобы облегчить мои страдания, Сорган-Шира спас мне жизнь. Разве так вознаграждается верность? Встань, Сорган-Шира. Отныне ты свободный человек. И никто в моем ханстве не дерзнет заставить тебя склонить голову.Я отличу и тебя, и твоих детей. Встань!Сорган-Шира медленно поднялся. Его ноги мелко подрагивали, но страха на лице не было, его сменили растерянность и недоверие.– Велика твоя милость, хан Тэмуджин! – скосил глаза на нойонов. – Над нами не будет господина? А как же…– Отныне у тебя один господин – я, хан. Ты волен, как эти нойоны.– Ага… – Сорган-Шира совсем пришел, в себя. – Пусть небо хранит тебя, хан! Но прости недостойного. Что человеку воля, если из всего нажитого осталось только это, – он поддернул штаны.– А что у тебя было?– У меня была хорошая одежда, новая юрта, железные котлы и чаши из дерева…– Куда же все это делось?– У меня было все до сегодняшнего дня, – увильнул от прямого ответа Сорган-Шира.– Мои воины ограбили тебя?Сорган-Шира отвел взгляд. За него ответил Чилаун:– Твои, хан Тэмуджин. Ограбили, избили, убили мужа Хадан.– Где стояла ваша юрта?– Недалеко отсюда. Вон там.Не оборачиваясь, спросил у нойонов:– Чьи воины шли там? – Нойоны притихли. – Твои, Хучар?– Не мои, а твоего брата Хасара, – пробубнил Хучар, нарочно растягивая слова: радовался случаю досадить хотя бы такой мелочью.– Хасар, иди сюда. Это верно?Брат подошел неспешно, широко расставил ноги в гутулах, расшитых цветными нитками от загнутых носков до края голенищ. Крутая грудь закована в поблескивающие латы, на голове золоченый шлем, начищенный так, что можно смотреться, как в китайское зеркало, на шелковой перевязи с пышными кистями кривая сабля, обложенная чеканным серебром, – вырядился, синеперый селезень! Хасар презрительно повел круто изогнутой бровью на Сорган-Шира:– Радовался бы, что в живых остался… Когда воины идут в сражение, им некогда разбирать, где враг истинный, а где затаились такие.– Когда воины идут сражаться, Хасар, они должны в обеих руках держать оружие. А что у вас? Одна рука держит меч, другая хватает добычу. Когда это кончится? У нас войско или шайка разнузданных разбойников? У тебя спрашиваю, Хасар! Я вас спрашиваю, нойоны!– Так было всегда, – с обидой сказал Хасар.– А теперь будет иначе. Битва – рази врага обеими руками, повержен враг – бери его добро. Поезжай к своим воинам и верни этому человеку все.Не утаивайте и обрывка веревки.Сорган-Шира наконец поверил в свое счастье, осмелел, начал бойко перечислять, сколько чего у него похитили. К своим потерям добавил и коней Чимбая, оставленных в курене, и табун дойных кобылиц Таргутай-Кирилтуха.Хасар вскипел:– Может, и волосы с твоей головы похитили воины? Брат, я верну этому человеку все.Но почему мои воины должны оставаться без добычи? Чем они хуже кэрэитов Ван-хана?– А что кэрэиты?– Что… Курени грабят. Или чужим можно? Своих утесняешь…– Иди и делай, что велено! Джэлмэ, Боорчу, скачите к кэрэитам. Пусть не смеют брать ничего!Он знал, что это вызовет недовольство воинов Ван-хана. Но не беда.Пусть и хан-отец учится уважать его волю. Хану до сих пор стыдно за свое отступничество. Когда впервые после разгрома Коксу-Сабрака встретился с ним, пришлось даже успокаивать старика – так он клял коварство найманов и свое легковерие. Они дали друг другу слово впредь не слушать, никаких наговоров…Ван-хан и его сын не замедлили явиться к Тэмуджину. В сопровождении своих нойонов поднялись на сопку, спешились. Тэмуджин приказал разостлать для хана войлок, сам остался сидеть на камне. Внизу на берегу реки воины разоружали пленных тайчиутов.– Ты посылал ко мне Джэлмэ и Боорчу? – спросил хан.– Посылал, хан-отец, с просьбой ничего не трогать в куренях тайчиутов.Нилха-Сангун накрутил на палец стебель дэрисуна, резко дернул стебель оторвался у корня.– По какому праву ты лишаешь нас добычи? – спросил он.– Нилха-Сангун, пора бы знать, что не все взятое в бою добыча.– Как так? Это что-то совсем новое…– Не новое. Боорчу отбил у Коксу-Сабрака твоих людей, твою семью.Почему-то он не посчитал это своей добычей.– То – другое.– Не другое, Нилха-Сангун. Улус тайчиутов – мой улус. Разве я могу допустить, чтобы его грабили?Ван-хан удивленно вскинул голову. А Нилха-Сангун зло засмеялся.– Твой улус! С какой стати? Мы все должны делить пополам.Тэмуджин был терпелив. Хотя наскоки Нилха-Сангуна и раздражали его, он старался говорить спокойно. Важно было убедить Ван-хана. Конечно, захваченные курени тайчиутов он мог бы присоединить к своему улусу и без согласия хана, даже вопреки его воле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27