Люди, с которыми ему приходилось иметь дело, право, стоили того, чтобы их ненавидеть. Если ты не сомневаешься в правильности своих поступков, это верный признак отчаянной глупости. А если при этом ты еще и делаешь отчаянные глупости …
Впрочем, нет, не то. Илья испытывал к этим людям презрение, а не ненависть. Он смотрел на эту «победившую мощь пролетариата» даже с каким-то сочувствием. Они оказывались заложниками своей глупости. Каждый платит за свои ошибки, и эти товарищи заплатили сполна. Рано или поздно жизнь все расставит на свои места.
Есть вариант, что чувство ненависти к человеку возникло у него, когда он начал ощущать на себе человеческую зависть. Так случилось, что она исходила и от его близких — друзей, знакомых, даже родных, и от совершенно незнакомых ему людей. Проблема не в том, что люди тебе завидуют, а в том, что им кажется, что они вправе тебе завидовать.
В принципе, основанием для зависти может быть успех одного и неуспех другого, но при прочих равных. То есть живут себе два одинаковых человека: у них одинаковые мозги, одинаковая внутренняя сила, но одному везет, а другому — нет. Что ж, можно завидовать. Но ведь такого не бывает. Успех сопутствует тем, кто этого достоин.
Да, завистники могли испортить дело. Это точно! Но, с другой стороны, куда им? Зависть унижает, свидетельствует о душевной слабости. Она — верный признак несостоятельности. Завистник самолично расписывается в том, что он недостоин твоего внимания. Ты отворачиваешься и смотришь в другую сторону, а там сильные люди — соперники.
Что ж, тогда соперники… Партнеры по бизнесу, конкуренты. В принципе, они должны вызывать уважение. Но ведь они боятся открытой борьбы, рукопашной. Справиться с ними легко — выходи в чисто поле с голыми руками и кричи благим матом: «Кто готов биться до последнего?! Выходи!» Через пару минут все сами сдадутся.
Иногда сознание собственной силы становится неприятным зрелищем. Ты знаешь, что они боятся, а они не знают о твоем страхе — если в этом вся хитрость, то смотреть на трусость противника унизительно. Победа частенько обесценивается тактикой ведения войны. Но есть ли другой способ побеждать?..
*******
Напряжение в сознании Ильи росло с каждой минутой. Он перебирал варианты, напрягал память, сосредотачивался. Он надеялся отыскать тот миг, ту роковую для себя ситуацию, когда он вдруг возненавидел человека. Миг, когда он перестал сочувствовать, «входить в положение», опасаться сопротивления, ограничивать себя моралью и наигранным человеколюбием.
Совесть — удивительная штука. Она создает иллюзию, что мир не так плох, как о нем следовало бы думать. Совесть говорит человеку: «Ты плох!» И тебе сразу же кажется, что вся проблема в тебе. Ты начинаешь приглядываться, смотришь на себя с пристрастием, видишь скрытые от других свои слабости и изъяны. Разумеется, в такой ситуации ты кажешься себе плохим.
Но стоит переключить внимание, посмотреть вокруг, и ты понимаешь: окружающие тебя люди и их мир — вот, что по-настоящему ужасно! Ты видишь пороки там, куда ты смотришь, — смотришь внутрь себя и находишь их в себе, смотришь вокруг и находишь в других. Совесть заставляет тебя смотреть внутрь. Совесть делает тебя порочным. А ненависть — благородным. Да, это звучит странно, но это так. Именно так!
Когда же, когда он — Илья, «хороший Илья» — возненавидел человека?! Может быть, ощутив себя начальником? Когда понял, что может распоряжаться чужими судьбами, а сами эти судьбы хотят, чтобы ими распоряжались? Когда увидел, что его «наезд» не встречает никакого сопротивления? Когда осознал, что уважать в этих людях категорически нечего?
Да, он отвратителен со .своими подчиненными. Да, он сознает это. Но ведь они позволяют ему быть таким! Своей агрессией, своим деспотизмом он пытается пробудить в них силу, спровоцировать их на действия. Но, видимо, ее в них просто нет. Нечего провоцировать! Невыносимое откровение! Его подчиненные мазохистски сносят все, и после выказывают какую-то странную, необъяснимую, тоже мазохистскую благодарность.
Почему же Илья не прекратил все это? Если и так понятно, что они слабые, зачем пытаться провоцировать их на поступки и активные действия? Бессмысленно! Но Илья уже не мог остановиться. Его ненависть к своим безвольным, пассивным подчиненным превратилась в отчаянный, ничем не мотивированный натиск — до конца, по полной. Теперь он требовал от них безоговорочной капитуляции.
Упоение от унижения пресмыкающихся, холуйствующих субъектов, подавление всякого их сопротивления — вот, что стало и целью, и высшим страданием Ильи! Его отчаяние — это агрессия раненого зверя, ощутившего полную, абсолютную, трагическую безысходность своего положения.
Существа под названием «человек» лишены какого-либо самоуважения, хоть какого-то собственного мнения и, кажется, самого желания думать! Они смотрят на Илью с ужасом и благоговейным трепетом. Они ведут себя так, словно бы от него, от его реакции на их действия зависит вся их жизнь. Но это не так! Их жизнь — это их жизнь.
Откуда же эта внутренняя ущербность у существа, имя которого «звучит гордо»?! Никто и ничто не препятствует и, главное — не может воспрепятствовать человеку! Если, конечно, есть этот человек!
Нет, ненависть возбуждают в Илье не персоналии, не конкретные люди. Не важно, кто они — завистники, недоброжелатели, конкуренты, подчиненные или случайные встречные-поперечные. Нет, он ненавидит просто человека!
Человек — это великое предательство, «облажавшийся» идол! Человек не оправдал ожиданий. За одно это Илья ненавидит все человеческое!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30