На весь Берлин им хватает нескольких театров, одной филармонии и двух опер. При этом одну из них уже который год пытаются закрыть — не могут решить только, какую именно. Образовательная сфера — отдельная песня. Сколько университетов в Питере? А в Берлине — всего три! И то считается, что один лишний. Среди присутствующих есть кто-нибудь, кто не знает, как зовут канцлера Германии? А из пяти немецких школьников только один может назвать это имя. И чтобы уж закрыть тему окончательно — общедоступная информация, почему-то совершенно неизвестная здесь. В Германии больше четырёх миллионов человек — иначе говоря, почти двадцатая часть населения — неграмотны, то есть не умеют ни читать, ни писать. Угу…
— Всё это очень интересно, конечно. Только непонятно, что же ты-то тогда там, а не тут? Или тебе нравится ощущать себя эдаким Миклухо-Маклаем среди европейских аборигенов? — ухмыльнулся Громов.
— Вопрос действительно большой и интересный, хотя не очень корректно сформулирован. Основная беда сегодняшней Германии как раз в том и заключается, что «аборигенов» — то есть настоящих, коренных и хорошо образованных немцев — с каждым годом становится всё меньше. Немецкие женщины не хотят рожать — как правило, из экономических и карьерных соображений. А пришлые восточные мужчины — с перцем в крови — наоборот: не очень любят работать и учиться, зато стабильно и добросовестно заполняют демографическую брешь, пропорционально этому увеличивая финансовую. У них в некоторых семьях по десять-двенадцать детей — и все сидят на социале! Так что, как это ни парадоксально, но на мой «иностранный» взгляд, именно в неправильной политике в отношении иностранцев, с одной стороны, и вынужденной послевоенной американизации — с другой, причина кризиса и постепенного угасания по-настоящему великой немецкой культуры. Что же до меня конкретно, Вася, то в Германии я отдыхаю — пока, по крайней мере, — от вонючих неработающих лифтов и государственного бандитизма и беззакония на всех уровнях. Там я знаю, что меня не выкинут на улицу и не позволят умереть с голоду — ни в какой ситуации. Кроме того, за границей жить не только спокойнее и комфортнее, но уже и дешевле, чем здесь.
— Шутить изволите?
— Ничуть! Вот, кстати, вопрос, на который не могу найти ответа: как наш народ умудряется, получая в десять-двадцать раз меньше, платить за всё в три-пять-десять раз дороже? Кто-нибудь из присутствующих может объяснить сей экономический феномен?
— «Всё» — понятие растяжимое. Конкретизируйте, по возможности.
— В том-то и дело, что конкретнее не получится! От картошки и обуви до машин и недвижимости! Не говоря уже о том, что во всём мире продают квартиры , и только в России, почему-то — квадратные метры ! Я просто выпадаю в осадок, когда выясняется к тому же, что пресловутый метровый квадрат не самого чистого бетона стоит сколько-то тысяч долларов! И что это за «элитное жильё», состоящее из голых стен и дырки для сортира? У меня приятель полгода назад за шестьдесят тысяч евро купил в Гамбурге трёхкомнатную квартиру — причём не из самых дешёвых — площадью в сто с лишним квадратных метров, в которую въезжаешь без унитаза под мышкой, потому что он там уже стоит и скучает…
— Приятель — приятелем, а мы тут слышали, что у тебя там чуть ли не свой салон магических услуг и эзотерических исследований…
— «Вы тут слышали», — перебил Саныч, молниеносно и заметно посуровев. — Хорошая формулировочка. По радио слышали, или по телевизору, в программе «Время»?
Он бросил многозначительный взгляд на Наташу.
— Конечно, — улыбнулась та, — „чуть что — сразу Косой“! Я только подтвердила…
— Это правда, Саныч, — не дал ей договорить Светловидов. — Но неужели немцы готовы платить за приворотные зелья? И их защитники животных закрывают глаза на высушенные лапки лягушек и отрубленные кошачьи хвосты?
— Не обращайте внимания, — мрачно прокомментировал Круглов. — Это он пожелал нам всем приятного аппетита. Со свойственным ему ослоумием…
Пётр Ильич положил нож и вилку, медленно, сверкнув бриллиантом, вытер губы салфеткой и встал из-за стола. Металл в его голосе слегка контрастировал с томной грустью во взоре.
— Увы и ах, други, но мне пора! Рад был повидаться! — Он поднял рюмку и осушил её в один глоток. — Надеюсь, не в последний раз…
Судя по вновь зависшей тишине, заключительная фраза была воспринята, по меньшей мере, как предупреждение о готовящемся теракте. Поэтому — очевидно, во избежание кривотолков — Светловидов счёл необходимым притормозить на выходе и демонстративно бесстрастно уточнил, обращаясь непонятно к кому:
— Мне этот хам уже должен был, садясь со мною за один стол. Теперь его долг утроился…
* * *
Не успел Белый показаться в дверях парадного, к нему подъехал длинный тёмно-синий «БМВ». Тяжёлый «лэндровер» с заработавшим мотором остался стоять на месте в ожидании пассажиров, устремившихся к нему с разных сторон двора.
Сев в машину, Пётр Ильич закурил и откинулся на мягкую спинку.
«Это надо было так подставиться и подставить! Вот она — цена одной неосторожной фразы расслабившегося идиота. Спасибо, Олежек — сам того не ведая! — выручил… Ты уж прости, Чёрненький, за финальную дешёвку — на что-то подороже времени не было. А кто из нас кому подыграл в итоге — стыдливо умолчим!»
Он взглянул наконец на сидящего напротив молодца:
— Ну что?
— Всё путём. Они не по нашу душу, а действительно пасут его. И похоже, это не менты, а фээсбэшники.
«А говорят, дурость не заразна!» — вздохнул Белый про себя. Вслух же произнёс:
— И это ты называешь «всё путём»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101