Именно для этого она и завела печь – чтобы делать выпечку для приемов, бормоча, что гости ведь наверняка оценят домашнюю еду. Он раздраженно краснел в костюме, купленном на Джермайн-стрит, тогда как на ней было платье из «Маркс энд Спенсер». Конечно, он был сыт ею по горло.Ей во многом следовало вести себя иначе, но как? Она такая, какая есть. Другие женщины смогли превратить себя в нечто совершенно отличное от того, чем они были от рождения: Дорис Дюбуа начала свою жизнь как Дорис Зоак и переделала себя в другую личность. Но Грейс это было не под силу. Она уже как-то раз превратилась из Грейс Макнаб в Грейси Солт, и вот теперь была вынуждена испытать обратное превращение, а это было довольно скверно.Деньги, которые должны были бы пойти Кармайклу, теперь уходили на то, что висело у Дорис на шее, и на картину, довольно неплохую. Но если художнику платили за нее всего по триста фунтов в неделю, как он ее заверил, почему тогда за нее так много дают? Ерунда какая-то.– Цена растет! – с энтузиазмом воскликнул аукционист, чье лицо знали все, а имени не помнил никто. – Кто больше восемнадцати тысяч?– Двадцать, – произнесла Грейс, прежде чем успела прикусить язык, но тут же почувствовала себя неловко и покраснела, потому что лица всех присутствующих повернулись к ней. Глава 10 Уолтер Уэллс был счастлив. Грейс Солт хотела приобрести написанный им портрет леди Джулиет, да еще такие деньги! До него дошло, что у нее водятся лишние деньжата, и это совсем неплохо, поскольку у него-то их как раз и нет.Леди Джулиет подпрыгнула от удовольствия, когда вступил в игру Барли Солт.– Ну, теперь мы наверняка увидим настоящий аукцион. Но если они собирались прийти, то почему не сказали? Я бы тогда не приглашала Грейс. Как Неловко!Судя по всему, теледива Дорис Дюбуа – Уолтер узнал ее: ее программа, начавшаяся как книжное обозрение, постепенно охватывала и другие виды искусства – была новой женой Солта, заняла место Грейс. Привлекательность Дорис не вызывала у него сомнений. Он подумал, что охотно написал бы ее. Очертания ее фигуры были очаровательно законченными, четкими и ясными. Большинство людей несколько расплывчаты, так что трудно определить их контуры. Его взгляд переместился на Барли Солта, который подключился к торгам и вступил в схватку с одноглазым южноафриканцем Биллибоем Джастисом.– Двадцать тысяч, – сказала Грейс.Уолтер повернулся к ней. Он заметил, что она покраснела. От волнения?– Какая гадость! – произнесла Дорис Дюбуа, довольно громко и четко. – Должно быть, у нее прилив. Она что, не может принимать гормоны?Торг был окончен. Молоток опустился.– Продано миссис Солт, – провозгласил актер-аукционист, который как-то пару раз ужинал в Мэнор-Хаус и узнал его тогдашнюю хозяйку. У него сохранились о ней самые добрые воспоминания. Она подавала гостям крабовую закуску и пирог с печенкой и мясом, а не очередную порцию засохших томатов, несвежего салата и заветренного тунца.– Я – миссис Солт, – заявила Дорис Дюбуа.– Меня зовут Грейс Макнаб, – решительно произнесла Грейс.– Прошу прощения, – смутился актер. Но ведь всякий может ошибиться, к тому же за нынешнее выступление ему не платят. – Продано леди в красном бархатном платье.Уолтер Уэллс услышал, как Барли сказал Грейс:– Ты не можешь себе этого позволить, Грейси. Тебе придется брать деньги из основного капитала. Отдай портрет мне.Но Грейс не уступала:– Нет. Раз уж я вынуждена жить своей жизнью, а не нашей, то буду поступать так, как считаю нужным. Убирайся.Уолтер понял, что ему придется изрядно потрудиться, чтобы переключить ее чувства с Барли на самого себя. Но он уже знал, что твердо намерен этого добиться.– Пожалуйста, Барли, можем мы теперь уйти? – спросила Дорис Дюбуа. – У меня действительно больше нет времени.– Ой, Дорис, – сладко проговорила Грейс (Макнаб или Солт), – у тебя на платье все еще висит ценник.Уолтер заметил, что так и есть. У самого ворота красотки висел ярлычок со штрих-кодом, приколотый к оранжевому шелку. В отличие от Грейс, которая была распустившейся розой, Дорис могла считаться ярким бутоном, какие мать Уолтера иногда покупала в «Вул-вортсе». «Чтобы добавить цвета, – говорила она. – Дешевые, но веселенькие. Им приходится так бороться за выживание, что иногда они вырастают очень даже миленькими».Дорис Дюбуа, повернувшись к Грейс, довольно громко прошипела: – Стерва!– Ладно тебе, – шикнул Барли. – Давайте не будем устраивать сцен. Неужели мы все не можем, наконец, успокоиться и остаться друзьями?– Ты шутишь? – спросила Дорис Дюбуа.– Ты спятил? – спросила Грейс Макнаб.Тут подоспела леди Джулиет с маникюрными ножницами в руке и укоризненно сказала:– Бедняжка Грейс лишь хотела помочь!И на глазах у всего зала и телевизионной команды, которая только что подошла, чтобы заснять сюжет для программы «Жизнь Лондона», она срезала ярлык с платья разъяренной Дорис и попыталась обратить все в шутку:– Шестьсот фунтов! Это может пригодиться нашему фонду как вещь, принадлежавшая Дорис Дюбуа.– Раздеваться на публике она не будет, – заявил Барли, – но в принципе я не возражаю. Продавайте!И Дорис Дюбуа отправилась наверх, шипя и дымясь, чтобы переодеться в джинсы и футболку, а платье выставили на аукцион. С одной стороны, она была довольна: так поступали многие звезды Голливуда, и она полагала, что ее славу люди оценят по достоинству. Но ей вовсе не хотелось расставаться с платьем, к которому так подходило ее ожерелье от Булгари. Не понравилось ей и то, как Барли встал на защиту своей бывшей жены. Но больше всего ей не понравилось, как леди Джулиет выкрутила ей руки, пусть и в интересах маленьких детей, чьи нужды надо уважать, во всяком случае, на публике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61