Укус одного из этих ядовитых
обитателей джунглей на три недели уложил Фарли в заднем помещении
забегаловки в Пуэрто Мальдонадо. Отец и его друг отметили случайную
встречу обильными тостами плохого джина в засаженных мухами стаканах, и
где-то между второй и третьей бутылками у отца созрело убеждение, что мне
нужно регулярное школьное обучение. А тут и Фарли, известный геолог, с
цепочкой дипломов колледжей за именем, как ленты в хвосте воздушного змея.
А тут и я, высокий, костлявый, широкоплечий и загорелый мальчишка,
способный, как ветеран, прорубать себе дорогу в спутанных населенных
змеями джунглях Матто Гроссо, но зеленый новичок, когда дело доходило до
деления столбиком.
Мне нужно больше времени, чтобы описать это событие, чем оно заняло в
реальности. Фарли пробирался к берегу, следующий почтовый пароход должен
был унести его по извилистой серебряной ленте Мадре де Диос в молодой
расцветающий город Сан Доминго, а оттуда пилот по имени О'Мара доставит
его к цивилизации. Фарли возвращался в "страну Господа" - в учебниках
географии ее называют Соединенными Штатами Америки, и очень торопился,
потому что опытного полевого геолога ждала должность профессора в
Гарварде. Он соскучился по миру кинотеатров, коктейлей и кампусов. К тому
же на этот раз ему повезло: он только три недели в поту вымывал яд
джарараки из своих внутренностей. Он решил не давать этим извивающимся
маленьким чудовищам шанса на второй укус.
Так я отправился в Америку с будущим герром профессором, и по правде
сказать, мне это не было неприятно. Дело в том, что за последние месяцы я
вдруг обнаружил, что мужчины делят мир с удивительными существами, которые
называются девушки: здесь, в болотистых джунглях Перу, я встречу мало
представителей этих существ, но мне дали понять, что в Америке они так же
обычны, как carrapato do chao, земляной клещ, в этой части мира.
Больше я своего отца не видел. Через девять месяцев нефтяной взрыв в
высокогорье Ирака отправил его в Эльдорадо или Валгаллу, где любители
приключений проводят вечность. Боже благослови его: мир без него стал
беднее.

Чтобы не заполнять страницы описанием чудес Америки малых городов,
которые и так знакомы моему читателю - если этот необычный рассказ
преодолеет триста девяносто миллионов миль пространства и попадется на
глаза человеку, владеющему английским, - я пропущу следующие несколько
лет, дав лишь краткое резюме.
То, что я до этого совсем не учился систематически, оказалось
серьезной помехой. Но мистер Фарли, теперь профессор Фарли, бывший in loko
parentis [вместо родителей (лат.)], объединил усилия многих
преподавателей. А я, к всеобщему и особенно своему собственному удивлению,
оказался способным учеником. И вскоре почти догнал своих ровесников.
Наконец я увидел школу и понял, что по-своему это не меньшие джунгли, чем
Матто Гроссо. И в конце концов покорил и тайны деления столбиком.
Фарли преподавал в Гарварде, но я по некоторым причинам окончил курс
в Йеле. Я опущу эти годы: они прошли для меня счастливо. На футбольных
полях я ломал кости не чаще других, и сердец тоже было разбито под золотой
коннектикутской луной не больше среднего. Да и на моем сердце остались
всего одна-две царапины; но все это часть процесса, который философы
называют взрослением.
Странно, однако, что несмотря на все возбуждение футбольных схваток,
больше удовольствия я испытывал с рапирой в руке. Чисто случайно я
обнаружил способности к фехтованию и через два года был капитаном команды
фехтовальщиков Йела. И это, наряду с цветом волос и глаз, оказалось
неожиданным благословением, когда я сражался в черно-алых джунглях
Танатора, - но я опять забегаю вперед.
Хотя я стал американским гражданином, страсть к бродяжничеству
слишком глубоко поразила меня, я слишком рано познал ее радости, и
спокойная академическая жизнь меня не привлекала. Я всегда стремился
посмотреть, что лежит за туманным горизонтом... за следующим хребтом... за
сияющими водами моря.
И прежде чем высохли чернила на моем дипломе, я уже исчез. Торопливо
распрощался с профессором и начал свои блуждания. В следующие несколько
лет я побывал во многих местах. Беспокойство, страсть к перемещениям,
унаследованные от отца, провели меня по всему земному шару. Я недолго
занимался журналистикой в Нью-Йорке, потом рядовым матросом отправился на
торговой лохани в Стокгольм. Учился летать в Индии, потом перевозил
беженцев из Кубы, доставлял контрабандное оружие на Ближний Восток и
сделал несколько рейсов с медикаментами и продовольствием в осажденную
Биафру.
Наконец я оказался во Вьетнаме, и, когда выяснилось, что какие-то
пробелы в моих документах о натурализации не дают мне возможности вступить
в Военно-воздушные силы, я записался в качестве пилота в Красный Крест и
перевозил припасы и медикаменты в места сражений. Бродяжьи инстинкты часто
приводили меня к неприятностям, но мои бойцовские качества до последнего
времени позволяли выходить из них без особого вреда. Но во Вьетнаме
произошло нечто...

Террористы Вьетконга напали на небольшую деревню, и срочно
требовалась медицинская помощь. Так срочно, что меня извлекли из квартиры,
дав всего тридцать минут на подготовку. Мне нужно было провести группу с
медикаментами и продовольствием, а на обратном пути вывезти тяжелораненых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9