За болтовней о погоде они почти не заметили, как преодолели и без того недлинный путь до «Доминика», находившегося на бульваре Беверли. Вито сразу отыскал место на стоянке, позади ресторана, знакомый только завсегдатаям и, взяв за руку Джиджи, провел ее через черный ход в небольшую кухню, а оттуда в зал. Они с Джиджи, как он и хотел, оказались в этот вечер здесь первыми. Вито заказал особую кабинку — чуть поодаль от остальных, в самом конце, справа, так что Джиджи видела весь зал со своего места, Вито же сидел, напротив, к залу спиной.Потягивая настоящий, в стиле сороковых годов мартини с джином, который приготовил для него в баре Доминик, Вито неторопливо рассказывал Джиджи о ресторане, о том, какую интимную, клубную — а лучше сказать, семейную — атмосферу гарантировал он своим посетителям. Зал позади него заполнялся довольно быстро — Голливуд рано ужинает по воскресеньям, но Вито ни разу не обернулся посмотреть, кто пришел.Все его внимание, казалось, приковано было к Джиджи — крупная голова с густой шапкой коротких, жестких, вьющихся волос постоянно склонялась к девушке. Он подробно расспрашивал Джиджи об учебе, с вниманием слушал ее ответы; хотел знать все о Мэйзи и других ее подружках и друзьях по школе — и Джиджи то и дело хихикала над шутками, которыми он сопровождал ее короткие, живые реплики. Когда подали бараньи отбивные с жареным картофелем, он уже знал ее жизнь во всех мельчайших подробностях, но продолжал засыпать Джиджи вопросами, неожиданными, нередко весьма забавными. Он будто растворялся в ней, был глух ко всему остальному, как только может быть глух мужчина при встрече с красивой, влекущей женщиной — для него перестает существовать все, кроме желания видеть ее, слышать ее голос.Джиджи словно отогревалась в лучах его галантного, мужского и ей одной предназначенного внимания. Ее глубокий, по-девичьи радостный смех звенел снова и снова, прорезая плотную завесу сигаретного дыма, сплетен и приглушенного гомона, повисшую в низком сумрачном зале; ему вторил довольный, снисходительный смешок Вито. Джиджи склонила к отцу свою точеную, очаровательную изящную головку; строгая простота свитера подчеркивала переливы ее волос, ворот охватывал кольцом стройную шею, подчеркивая изящную линию ее маленького подбородка, которому позавидовала бы любая женщина. Джиджи столь всецело, не обращая ни на что внимания, отдалась удовольствию говорить, быть рядом с Вито, что сидевшие по соседству в кабинках и за столиками могли лишь изумляться странному ореолу беззаботного, праздничного веселья, витавшего над столом Вито Орсини — веселья, отделявшего эту пару от всего зала.Покончив с десертом, они собрались уходить — прежде чем кто-либо другой в этом храме бифштексов закончил трапезу. Подписав чек, Вито поднялря, и они с Джиджи продефилировали, держась за руки, через весь зал; Джиджи краснела и была очень собой довольна, хотя старалась не показать этого. На пути к выходу Вито останавливался у каждого стола, чтобы коротко представить ее; гордая улыбка, счастливый блеск глаз, как всегда, придавали Вито вид конкистадора, стоящего на пороге новых побед. «Сид, Лоррейн, моя дочь, Джиджи Орсини… Шерри, Дэнни, моя дочь, Джиджи Орсини… Лью, Эдди, Джиджи Орсини, моя дочь… Барри, Сэнди, Дэйв — моя дочь, Джиджи Орсини…» Когда они наконец пробрались к кухонной двери, а оттуда — на улицу, Джиджи уже была знакома с немалой частью самых важных боссов в мире кино, каждый из которых за час до того готов был побиться об заклад на весьма солидную сумму, что менее всего в этот вечер можнр было ожидать визита Вито Орсини в любимый его ресторан — да еще в таком беззаботном, почти мальчишеском настроении; ну да, но они же не знали, что у Вито такая ослепительно прелестная дочь и между ними такие теплые и близкие отношения…И потому они вот уже несколько минут обменивались многозначительными взглядами, в которых читались изумление по поводу беззаботности, с которой Вито принял то, что уже расценивалось как провал года, и неясное, но почти благодарное осознание того, что есть в жизни нечто более важное, чем провал или успех очередной ленты. У всех у них были семьи, у многих дети — и разве не это, по большому счету, имело самое большое значение? И что в таком случае думать о том, кто никаким, даже самым серьезным напастям не позволил помешать ему провести вечер с дочерью — такой, как Джиджи? Только снять перед парнем шляпу — ничего более. И даже после того, как за Джиджи уже закрылась дверь «Доминика», кое-кто из сидевших за столиками голливудских дельцов то и дело ловил себя на странной мысли — какой же все-таки везучий тип этот самый Вито Орсини.
Всю обратную дорогу Вито мрачно молчал, но Джиджи этого не заметила. Мысли ее занимал прошедший вечер — ничего подобного она никогда не испытывала и даже представить себе не могла, что такое может устроить ей ее отец.Когда они уже подъезжали к дому, Джиджи заметила отъезжавший от ворот лимузин, доставлявший обычно Билли из аэропорта.— Ой, Билли дома, — встревоженно сказала она.— Что ж, тогда я не буду заходить, — отозвался Вито. — Попрощаемся здесь, идет? Я ведь завтра уезжаю из города.— Надолго?— Да. Может быть, на несколько месяцев.— Ой, па… — Джиджи вдруг почувствовала себя одинокой.— Я тебе не хотел говорить раньше, чтобы не портить вечер. Мне придется поехать во Францию, по одному договору… я его заключил еще до того, как вышли в свет «Зеркала». Я тогда подписал контракт на два фильма, с иностранцами… дельцы из Ливана, денег — куры не клюют, и они решили с их помощью завоевать местечко в ки-ношном бизнесе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101