Боб ободряюще мне кивнул, предлагая следовать на кухню. Я побрел за Марией. Она налила мне в чашку ледяной воды, а потом дала пару кусочков сыра и ломтик ветчины на маленькой тарелочке.– Мы ведь подружимся, да?Ну, если смотреть на Марию с ракурса тарелочки с лакомствами, она определенно имела все шансы. Она присела рядом на корточки.– Поцелуемся, маленький?И хотя мой живот радостно согласился, мозг решил не торопить события.– У, какой ты суровенький. – Мария фыркнула носом. – Прям как мой Тито. Он тоже был суровенький. Но когда он проникался к кому-то доверием, потом было клещами не оторвать. Понимаешь, о чем я?Вообще-то не слишком, но Марии хотелось доверять.– Пошли, я отведу тебя к твоему папочке.Я последовал за ней к бассейну. Боб и Гусыня сидели за столом под огромным зонтом. Мария поставила перед ними поднос со стаканами. Прежде чем уйти, она наклонилась к самому моему уху и прошептала:– Обещаю пожарить для тебя кусочек мяска. Хочешь?«Конечно, хочу!»Боб сидел за столом и лениво смотрел в свой стакан. Он словно позабыл про обещание дать мне побегать по песку.«Пошли же! Пошли скорее!»– А теперь чего ему надо?«На пляж пойти, тупая Гусыня!»– Собаки как дети, Оливия. Они считают, что если постоянно ныть и чего-то требовать, им это предоставят.– Хочешь сказать, Марвин чего-то требует, и ты его понимаешь?Боб мигнул.– Ну, почти так. Может, он и молчит, но если бы у него было желание, я уверен, он мог бы разговаривать не хуже Уильяма Сафира.– Кого?– Уильяма Сафира. Ну, бывший комментатор нью-йоркской «Тайме»… не помнишь такого? Эксперт по семантике, консервативный политикан…– Прости. В «Тайме» я проглядываю только колонку моды. А еще читаю шестую страницу «Пост».Боб сделал большой глоток чая.– Тогда ладно. Думаю, стоит все же пройтись. – Он встал и задвинул стул. – Присоединишься к нам?Только бы она сказала «нет»!– Я никогда не хожу на пляж.– Серьезно?– Я не подставляю кожу открытым солнечным лучам. Это для нее губительно.– Но ты выглядишь такой загорелой.– Это автозагар, дорогой. Я наношу его каждую неделю. Это обходится мне в целое состояние.– Ты меня разыгрываешь, правда? Скажи, что это так! Ты живешь почти на пляже и никогда на него не ходишь?– Совершенно верно. Я не хожу на пляж, потому что берегу кожу от солнца.– А после заката? Тогда ты выходишь?– Нет, разумеется. Песок портит педикюр, дорогой.Боб снова мигнул. Помолчал.– Что ж, тогда мы идем с Майлсом вдвоем.– Не задерживайтесь там долго. Я буду по тебе скучать, сексуальный красавчик.Боб ничего на это не ответил.– И, дорогой, по возвращении тебя будет ждать «Маргарита», можешь ее выпить.– Думаю, мне понадобится цистерна «Маргарит», чтобы дожить до конца выходных, – пробормотал Боб сквозь зубы.Мы бродили по пляжу очень долго. Нам не хотелось никаких гусынь, никакого трафика, никаких пустых разговоров. На мне не было ошейника, а Боб скинул сандалии. Слышались только шелест океана и шорох песка под ногами. Не знаю, бывает ли большее счастье на свете.Жаль, с нами не было Джейн.Когда мы все-таки вернулись к дому Гусыни Оливии, она по-прежнему сидела под зонтом. На ней было больше одежды, чем до того, но сиськи были все так же обтянуты тоненькой тканью.– Я уже начала волноваться. Вас не было почти два часа.– Не может быть! Мне показалось, прошло минут тридцать. И Майлсу тоже. Правда, ушан? – Боб повернулся ко мне и подмигнул.Если бы я умел, я бы подмигнул ему в ответ.– Поверь мне, дружище, мне и самому этого хочется, но тебе с нами нельзя.Но что бы он там ни говорил, я оставался глух и горд. Сидел, отвернув морду в сторону, как прекрасное изваяние.Появилась мисс Гусыня в обтягивающем платье. Не знаю, как она могла дышать и двигаться в столь узком наряде. Тело было туго затянуто в ткань и создавало прекрасный ансамбль с перетянутым лицом.– Нам пора, дорогой, водитель уже подал машину.– Кто?– Мой шофер. Я специально вызвала его, чтобы мы могли веселиться на полную катушку, не думая о том, кто после сядет за руль.– Отличный план, ты так предусмотрительна. Га-га-га.Я предпринял последнюю попытку оставить Боба дома. Я засвистел носом. Увы, усилия оказались тщетными. Он все равно ушел и бросил меня одного.«Вернись!» – засвистел я еще сильнее, затем заскулил.Ко мне подкатилась Мария:– Не волнуйся, детка, мы хорошо проведем время и без него. Пошли со мной, ладно?Нет. Я хотел остаться, чтобы изнывать от жалости к самому себе.Нужно ли сообщать вам, что я позабыл о Бобе, едва уловил доносящиеся из кухни ароматы?Собрав лапы в лапы, я бросился на кухню, в это святилище радостей желудка.– Я знала, что этот стейк поможет тебе забыть о грусти. Я даже подала его тебе на лучшем фарфоре мисс Оливии. Мы ведь ей об этом не расскажем, правда? Обещаешь, Майлс?Дать такое обещание было легче легкого.Мария отнесла две тарелки в столовую и настояла, чтобы я забрался на стул рядом с ней. Мы ели при свете свечей, на заднем фоне играла приятная музыка. Я быстро смел стейк, оранжевые морковки, рис и бобы. Вылизал тарелку до блеска, сначала свою, потом Марии. Даже мой вместительный желудок был готов лопнуть от количества проглоченной пищи.Мария налила себе рюмочку какой-то «текилы» и опустошила емкость одним глотком. Затем она встала из-за стола, прибавила звук и начала пританцовывать, на все лады подвывая под музыку. Слов я не понимал, но это было совершенно не важно. Меня тоже охватило ощущение абсолютного счастья.Ау-у, ау-ау! Я взвыл что было мочи.– Бог ты мой! Ты поешь не хуже моего Тито Бандито!Мария промокнула глаза и снова наполнила рюмку.– Как я скучаю по Тито! И по семье тоже. Ты понимаешь, о чем я?О да, я понимал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68