Он не собирался купаться и лениво наблюдал за другими. Их цветные шапочки были разбросаны по сверкающей поверхности воды подобно раскиданному по земле конфетти. Джеффри Форд с мокрой и лоснящейся, как у тюленя, головой плыл к скале. Хей-Молине равнодушно смотрел по сторонам в ожидании матери Джеффри, которая вот-вот должна была спуститься к морю…
2
И вот она появилась, сопровождаемая двумя юношами весьма лондонского вида, один из них был яхтсмен и играл на фортепьяно. («Оба, кстати, довольно глупые молодые ослы», — подумал Джим.)
Она выбирала дорогу между распростертыми на песке телами, двигаясь неторопливо по направлению к кромке залива. Джим сообразил, что она купалась, как здесь было заведено. В отличие от молодой жены Траверса (которая чувствовала себя как рыба в воде и могла плыть под водой так долго, как Келлерман, и стала одной из местных звезд среди прыгунов с вышки) маленькая миссис Форд оставалась любителем, дилетантом, «плескуном». Она также прекрасно сознавала, что, увы, купальный костюм теперь был менее милосердным к ее фигуре, зато были тщательно подобраны ее платья; поэтому в пляжном наряде она придерживалась накидки Лидо поверх одежды, сотканной из шелка цвета красной помады, которую носила с шапочкой, обувью и бантом на плече из резиновой герани для гармонии.
— Ты не выглядишь большой энтузиасткой, — поддел ее Джим, когда она медленно проходила мимо, вращая красным японским зонтиком от солнца.
— Я? Почему, я люблю воду! — улыбнулась она, но глаза выражали безразличие.
Она знала, что потерпела поражение, и, словно войсковое знамя, опустила зонтик к белым ботинкам Хей-Молине. Затем отвернулась от своих обожателей с тем, чтобы сказать через плечо:
— Сегодня должны быть танцы в казино, не так ли?
— Должны быть, ей-Богу. Я чуть не забыл.
— Составь мне пару в память о прошлом.
У него было приятное сентиментальное настроение. Он будет явно скучать по этой маленькой женщине, ему будет недоставать ее, коль скоро он был уверен, что больше с нею не встретится.
3
Полковник наблюдал за ней с берега. Она плыла последней в цепочке купальщиков, которые бодро перепрыгивали лениво накатывающиеся на сушу волны. В Средиземном море волны ничуть не больше, чем барашки от идущего в верховьях реки корабля, лениво раскачивающие лодки и байдарки. Неожиданно, по капризу, свойственному предательским голубым морям, на Пэнси накатил вал, ничем, казалось, не отличавшийся от остальных. Она, смеясь, с девической резвостью приготовилась перепрыгнуть его, как вдруг огромный вал накрыл ее с головой! Волна мощного прилива явилась последствием прошедшего где-то шторма. Она взмыла, подобно разгневанной белой лошади, над головой Пэнси цвета алого мака, подняла, швырнула вниз, перевернула раз и другой в своем устрашающем зеленом объятии. Беспомощная Пэнси чувствовала, как ее затягивает на глубину, тащит, подобно детской игрушке, на много ярдов от берега. Она панически ощущала, что ее уносит все дальше и дальше в открытое море! Vague du fond, неожиданно, неотвратимо она тащила ее…
4
Но затем, как бы устав от этой одетой в алое куклы, волна грубо швырнула ее в сторону, опять к пляжу, и тут же с ревом и грохотом потащила назад, всасывая в себя красные тапочки, шапочку и бант из жалких цветов. Жадно глотая воздух, наполовину захлебнувшаяся, ошеломленная женщина лежала на песке, в то время как толпа на всех европейских языках спешила выяснить, что случилось. И никаких вопросов в отношении спасения жизни или драматизма момента. В конце концов, волны не проглотили Пэнси Форд. Они на своем пути подобрали кого-то другого. Джима Хей-Молине. Он был первым из отдыхающих, кто вскочил со своего шезлонга и бросился к тонущей купальщице. Это его руки подняли и поставили на ноги маленькую женщину, которая у него на глазах подверглась смертельной опасности, была сбита волной и почти увлечена в пучину.
— Джим! О Джим, я так испугалась!
— Боже Всевышний! Это ты меня напугала. Неужели непонятно? — спросил солдат. Его губы сжались в одну линию, глаза потемнели от гнева, а его тон… Пэнси скептически посматривала на полковника сквозь полуопущенные, мокрые от воды ресницы. Она выглядела наихудшим для себя образом, растрепанной, бледно-зеленой, жалкой, однако по его тону догадалась, что, в конце, концов, ничего не потеряла…
Он пожал плечами и неожиданно улыбнулся. Он вдруг понял: эта коварная волна вызвала другую vague du fond, совсем из другого океана, одну из тех неожиданных, огромных, невидимых волн, которые внезапно появляются, накатывают, поднятые неведомой силой из глубины человеческого сознания.
В тот ужасный, мучительный момент, когда он увидел, как воды уносят Пэнси Бевингтон, полковник испытал горькое чувство, потери, пустоты, похожее на то, когда он обнаружил на своем туалетном столике записку, оставленную покинувшей его женой. Всего лишь две женщины из всего охотничьего угодья, за которых он, Джим Хей-Молине, едва ли дал бы ломаный грош, и одна из них бросила его, а другая чуть было не утонула.
Нет… нет… спасена!.. Но не для того, чтобы рисковать второй раз.
Он поднял накидку Лидо, обернул ее вокруг дрожащих плеч маленькой женщины, осторожно и нежно затянул шнурок и испытал определенное удовлетворение, позволив себе наконец произнести:
— Тебя нельзя оставлять одну!

Глава девятнадцатая
ТАНЕЦ НА ОСТРИЕ НОЖА
У тебя еще сохранится русалочья грациозность движений, и ни один танцор никогда не сможет ступать так же изящно и легко, но при каждом шаге ты будешь ощущать, что ступаешь по острию ножа.
Г.-Х. Андерсен
1
Представьте себе чувства Джой Траверс в тот вечер танцев.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101