– Вам выписали какие-нибудь капли? – Штефан снова порывается встать.
– Капли на кухне, – подсказывает Эльвира. – Десять капель на стакан воды. Бутылка с минеральной водой стоит рядом с флаконом.
Кармен делает движение, чтобы идти на кухню.
– Нет, останьтесь с ней… – Штефан многозначительно смотрит на Кармен.
Эльвира сидит спиной к кухне, а Кармен хорошо видит, как Штефан идет по коридору и через некоторое время возвращается назад со стаканом воды. Он проходит мимо той самой фотографии и вроде бы не замечает ее, но, не доходя нескольких шагов до стола, вдруг останавливается и поворачивает назад. Ну вот, тяжело вздыхает Кармен, все-таки заметил!
– Госпожа Годес! Вот здесь висит фотография… Но это же невозможно! Вы знали моего отца?
– Ваш отец? – Эльвира поворачивается к Штефану.
Кармен включает свет в комнате.
– Да, здесь, на этом снимке, мой отец! – Штефан напряженно застыл перед фотографией.
– Значит, это все-таки так! – Эльвира поднимается со своего места.
Штефан вопросительно смотрит на нее.
– Я не была уверена, но подозревала это!
– Объясните же мне, пожалуйста!
Кармен почти не дышит. Сейчас Эльвира упадет ему на грудь и объявил, что она его мать. Та берет маленькую фото графию в руки.
– Я хорошо знала ваших родителей, господин Кальтенштейн. Ваша матушка, Анна, была мне более близким человеком, чем собственная сестра. А Ханнес, ваш отец, просто не обыкновенный человек. И очень мужественный. Он выбрал собственный путь!
– Что? – вырывается у Кармен.
Лучшая подруга его матери? Она что, поняла все не так? Но это невозможно! Невозможно!..
Штефан берет фотографию из рук Эльвиры, пристально смотрит на нее:
– А розы?
– Их было семь. Я разделила их. Три розы – для Ханнеса, четыре – для Анны!
– У вас есть фотография моей матери?
– Да, она стоит в спальне, на тумбочке рядом с кроватью. Кармен, принеси, пожалуйста!
Кармен уже видела эту фотографию в спальне Эльвиры. Но ей почему-то подумалось тогда, что на снимке изображена сама Эльвира, только в молодости. Ей сразу вспомнилась и другая фотография, стоявшая там же. Худощавое мужское лицо с ясным, открытым взглядом. Надо будет потом расспросить Эльвиру.
Эльвира и Штефан садятся за стол. Штефан не выпускает из рук фотографию отца. И только когда Кармен передает ему снимок матери, откладывает фото отца в сторону. Он впервые видит свою мать.
– Так вот, значит, какая она была!..
– Да, это она… – медленно произносит Эльвира. – Очень красивая женщина. А у вас что, нет ни одной ее фотографии?
– Нет, мне сказали, что семейный альбом сгорел во время катастрофы. Да и было не так много снимков родителей – они ведь недолго прожили вместе…
Кармен переводит взгляд с Эльвиры на Штефана и не может сдержать переполняющих ее чувств:
– Простите меня, но я-то поначалу подумала, что ты, Эльвира, – мать Штефана!
– Как тебе такое пришло в голову?
– Во время нашего разговора, ну, помнишь, тогда, в первый раз, я не совсем правильно поняла тебя. А как только увидела у Штефана точно такую же фотографию, представила себе бог знает что!
– Ну, с каждой минутой становится интереснее! Сейчас мы должны что-нибудь выпить! – Штефан наполняет бокалы. – А вы, Эльвира, обязательно расскажете мне все. Я еще не верю, что это происходит наяву!
Он протягивает фотографии Эльвире. Но та отводит его руку:
– Я дарю вам эти снимки.
– Но я не могу их принять!
– И все же. У вас должна быть фотография матери. Она была очень сильной, волевой женщиной. И всегда отстаивала свои принципы. Как и ваш отец. – Эльвира ежится, как в ознобе. – Оба были очень неудобны роду Кальтенштейнов.
Штефан нервно вскидывает голову:
– Что это значит?
– По мнению вашего деда, они были недостойны носить фамилию Кальтенштейн. Ваш дед был человеком крутого нрава. И не терпел непослушания. Он хотел, чтобы дела оставались в его руках. Ханнес и Анна не приняли порядков рода Кальтенштейнов. Мало того – они активно противостояли им и жили в соответствии с собственными представлениями. И поэтому семья была настроена против них!
– Тогда катастрофа могла быть и не случайной?
Штефан вдруг побледнел. Эльвира умолкла.
– Скажите же мне!..
– Этого я не могу утверждать. Знаю лишь то, что ваш отец и ваша мать летели в тот раз на предвыборное собрание партии социалистов в Виндхуке. У Ханнеса были шансы занять пост председателя. Его отец, однако, стремился помешать этому. Он даже представить себе не мог, чтобы в его доме – в семье Кальтенштейн! – кто-то принадлежал к партии социалистов! К тому же он опасался насмешек местных аристократов. Он очень разозлился на Ханнеса и Анну. Сперва грозил лишить их наследства. Но они достаточно крепко стояли к тому времени на ногах и чувствовали себя уверенно. Даже позволяли себе посмеиваться над этими угрозами. И вопреки запрету – полетели!..
В комнате стало тихо.
– Странно, – произносит через некоторое время Штефан и легко ударяет ладонью по столу. – Вот я прихожу в ваш дом, и всего через час весь мир переворачивается для меня. Вы представляете, каково это – узнать об убийстве родителей! Если, конечно, ваши предположения верны…
– Мне очень жаль… – тихо произносит Эльвира.
– Мне тоже! – Штефан встает. – Я в смятении. Не знаю, чему верить. И нет никого на свете, кого я могу спросить. Придется постоянно задавать этот вопрос самому себе. Я так доверял своей семье. И мне трудно смириться с этим!
Он берет фотографию матери со стола и поворачивается к Эльвире:
– Я возьму фотографию матери, чтобы сделать копию. Даже не знаю в данный момент, счастлив ли я, узнав, какая она была.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98