Но сейчас я не чувствовал холода. Пиория повернулся ко мне, и его тонкое, с
почти идеальными чертами лицо уличного продавца газет казалось встрев
оженным. Легкий ветерок, пахнущий олеандром и выхлопными газами, трепал
его волосы, и я понял, что вижу их, потому что на Пиории нет его обычной твид
овой кепки. Без нее он выглядел каким-то голым. Да и как иначе? Каждый уличн
ый торговец газетами должен носить твидовую кепку, подобно тому как всяк
ий чистильщик ботинок Ч бейсбольную шапочку, повернутую козырьком наз
ад.
Ч В чем дело, мистер Амни? Я думал, вы обрадуетесь. Господи, мне не надо был
о приходить сегодня на этот паршивый угол, понимаете, но ведь я пришел. Даж
е пораньше, потому что мне казалось, что и вы придете сюда раньше обычного
. Я думал, вы обрадуетесь, что моя мать выиграла в лотерее и у меня появился
шанс на операцию, а вот вы… Ч Теперь его голос дрожал от обиды. Ч Вы ничут
ь не рады!
Ч Отчего ж, я рад, Ч сказал я, и мне на самом деле захотелось испытать чув
ство радости, по крайней мере отчасти, однако хуже всего было то, что мальч
ик в общем-то был прав. Он был прав, потому что это означало подмену в полож
ении вещей, понимаете, а мне не хотелось, чтобы оно менялось. Пиория Смит д
олжен год за годом стоять на этом углу, продавая газеты, в своей твидовой к
епке, сдвинутой на затылок в жаркие дни и закрывающей лоб в дождливые так,
чтобы капли дождя стекали с козырька. Он должен всегда улыбаться, никогд
а не говорить «черт побери» или еще что-нибудь вроде этого, но самое главн
ое Ч он должен оставаться слепым.
Ч Вы не рады этому! Ч повторил он и неожиданно опрокинул свой столик с г
азетами. Столик упал на мостовую, газеты разлетелись, его белая трость ск
атилась на обочину. Пиория наклонился, чтобы поднять ее. Я видел, как из-по
д темных очков текут слезы, скатываясь по бледным худым щекам. Он попытал
ся нашарить трость, но она упала возле меня, а он искал ее в другом месте. И т
ут я почувствовал внезапное желание пнуть его ногой под зад. Однако вмес
то этого я наклонился, поднял трость и легонько постучал ею по его бедру.

Мальчик повернулся стремительно, как змея, и выхватил палку. Уголком гла
за я видел газеты с фотографиями Гитлера и недавно скончавшегося кубинс
кого дирижера, разлетающиеся по всему бульвару Сансет. Автобус, повернув
с улицы Ван-Несс, прошуршал колесами по нескольким из них, оставив за соб
ой резкий запах выхлопа дизельного двигателя. Я чувствовал возмущение, г
лядя на разлетающиеся повсюду газеты. Это вносило неопрятность в окружа
ющий пейзаж. Более того, нарушало заведенный порядок вещей. Целиком и пол
ностью нарушало. Я с трудом справился с еще одним чувством, не менее сильн
ым, чем предыдущее: желанием схватить Пиорию и как следует встряхнуть, за
ставить все утро собирать эти газеты, сказать, что не отпущу его домой, пок
а он не соберет все до последней.
Тут мне пришло в голову, что меньше десяти минут назад я восхищался изуми
тельным лос-анжелесским утром Ч таким идеальным, что оно заслуживало р
егистрационного знака. И утро было именно таким, черт побери. Так что же вс
е испортило? И почему перемена произошла столь быстро?
Я так и не получил ответа на эти вопросы, только услышал бессмысленный, но
громогласный голос откуда-то изнутри, убеждающий меня, что мать мальчик
а не могла выиграть в лотерее, что мальчик не прекратит продавать газеты
и, самое главное, не будет зрячим. Пиория Смит должен оставаться слепым вс
ю свою жизнь.
Ну что ж, может быть, возможна какая-то экспериментальная операция, подум
ал я. Даже если врач из Сан-Франциско не какой-нибудь шарлатан, а он наверн
яка им является, операция будет неудачной.
Эта мысль, какой эксцентричной она ни покажется, успокоила меня.
Ч Слушай, Ч сказал я, Ч наш разговор начался сегодня утром очень неуда
чно, вот и все. Позволь мне загладить свою вину. Давай пойдем в «Блонди», и я
угощу тебя завтраком. Ну как, Пиория? Съешь яичницу с беконом и расскажешь
мне…
Ч Хер тебе! Ч закричал мальчик, чем потряс меня до подошв ботинок. Ч В р
от тебе кило печенья Ч тебе и лошади, на которой ты приехал. Думаешь, что с
лепые не чувствуют, как люди вроде тебя бессовестно врут? Убирайся вон! И н
е смей больше прикасаться ко мне? Я уверен, что ты гомик!
Это переполнило чашу моего терпения. Я не мог допустить, чтобы меня безна
казанно называли гомиком, даже слепому продавцу газет. Я сразу забыл о то
м, как Пиория спас мне жизнь во время расследования дела Мейвис Уэлд, и про
тянул руку, собираясь выхватить у Пиории его белую трость, чтобы как след
ует вязать ему по заднице. Научить его вежливому обращению!
Но прежде чем я успел схватить трость, Пиория поднял ее сам и ткнул накопе
чьчком в нижнюю часть моего тела Ч именно в нижнюю.
Я о гнулся от нестерпимой боли, но даже в тот момент, когда старался удержа
ться от невольного вопля, счел, что мне очень повезло: двумя дюймами ниже
Ч и мне пришлось бы оставить профессию частного детектива и петь сопран
о во Дворце дожей.
Н все-таки я инстинктивно попытался схватить его. Пиория ударил меня тро
стью по шее, причем сильно. Трость не сломалась, но я услышал, как она тисну
ла. Я решил, что покончу с ней, когда поймаю его, и врежу обломком по правому
уху. Будет знать, кто гомик.
Он попятился назад, словно прочитал мои мысли, и бросил трость на мостову
ю.
Ч Пиория, Ч с трудом выговорил я. Может быть, еще не поздно воззвать к здр
авому смыслу, хотя бы и в последнюю минуту: Ч Пиория, какого черта…

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4