Дик неотступно следовал за Торпенхау повсюду, и где они только не побывали, успешно справляясь со своей работой, которая им даже нравилась. Тем не менее жизнь была не из лёгких, и она связала их теснейшей дружбой, поскольку ели они из одного котелка, пили воду из одной фляги и, что в особенности сближало обоих мужчин, совместно отправляли свои репортажи по почте или по телеграфу. Именно Дик, не кто иной, ухитрился споить телеграфиста в хижине, сплетённой из пальмовых листьев, далеко на берегу, за Вторым порогом, и пока тот, блаженствуя, валялся на глинобитном полу, завладел добытой с превеликим трудом бесценной информацией, которую сдал для передачи по телеграфу доверчивый корреспондент чужого агентства, снял точную копию с текста и вручил её Торпенхау, который при этом изрёк, что в любовной, а равно и в военной корреспонденции все средства хороши, после чего состряпал из бессвязной писанины соперника блестящую, увлекательную статью. Именно Торпенхау, не кто иной… но повествование об их подвигах, совершённых порознь и вместе, от Фил до бесплодных пустынь Херави и Муэллы, составило бы содержание многих и многих томов. Случалось им во время боя проникать через сомкнутые ряды внутрь каре, рискуя получить пулю от обезумевших солдат; случалось с превеликим трудом навьючивать строптивых верблюдов, когда ещё едва брезжил холодный рассвет; случалось молча трястись под палящим солнцем на неутомимых египетских лошадёнках; случалось увязать в иле на нильских отмелях, когда судно, которое взяло их на борт, по странной прихоти судьбы напарывалось на подводную скалу, отчего раскалывалась на щепы добрая половина днища.Теперь же они застряли на песчаном берегу, а моторные боты меж тем выгружали арьергард колонны.— Хм-да, — хмыкнул Торпенхау, залатывая последними стёжками своё оснащение, на которое он давно уже махнул рукой, — славное, однако, было дело.— Это ты про заплату или же про баталию? — спросил Дик. — Что до меня лично, я не в восторге от обеих.— Но ведь ты же хочешь, чтоб «Эвриал» преодолел Третий порог? И орудия, каждое в восемьдесят одну тонну весом, открыли огонь по Якдулу? Ладно, теперь-то мне мои бриджи нравятся.Он с торжественностью повернулся кругом, будто цирковой клоун, чтоб его могли оглядеть все.— Любо-дорого смотреть. В особенности эти буквы на мешковине ГБТ. Государственный бычий транспорт. Мешок-то из Индии.— Ну нет, это мои инициалы: Гилберт Беллинг Торпенхау. Я нарочно спёр именно этот лоскут. Но какого дьявола Верблюжий корпус вдруг ни с того ни с сего всполошился?Торпенхау приставил ладонь ко лбу и вгляделся в чахлый кустарник, пробивавшийся сквозь каменистую почву.Громогласно прозвучала труба, и солдаты, рассыпанные по берегу, стремглав кинулись к своим ружьям и обмундированию.— «Пизанские солдаты, застигнутые во время купанья», — невозмутимо промолвил Дик. — Помнишь рисунок Микеланджело? Обычно его копируют все начинающие художники. А кустарник так и кишит врагами.Вояки из Верблюжьего корпуса громкими криками призывали пехоту на подмогу. И хриплые отклики с реки возвещали, что замыкающие уже знают о боевой тревоге и вот-вот подоспеют, дабы принять участие в деле. В мгновение ока, будто бы внезапный порыв ветра подёрнул рябью дотоле спокойное водное зеркало, все каменные кряжи и бугры, поросшие редким кустарником, ожили, ощетинились вооружёнными людьми. По счастью, эти люди предпочитали до поры держаться в отдалении, испуская ликующие возгласы и размахивая руками. Один даже разразился длительной речью. Верблюжатники выжидали, не открывая огня. Они были рады этой передышке, дававшей возможность образовать хотя бы некое подобие каре. Пехотинцы уже бежали к ним по берегу, увязая в песке; моторные боты и судёнышки, которые с трудом преодолевали течение, наконец приблизились, и, едва там заслышали крики, тотчас причалили к берегу и выгрузили всех, кроме больных, раненых и немногочисленной охраны. Араб, который зычным голосом держал речь, умолк, и его соратники пронзительно завопили.— Похоже, что это махдисты, — сказал Торпенхау, локтями прокладывая себе путь через кое-как сомкнувшееся каре. — И, странное дело, их здесь целые тысячи! А ведь, насколько мне известно, мы уже замирили здешние племена.— Стало быть, махдисты взяли приступом ещё один город, — отозвался Дик, — и вот теперь выпустили этих визгливых демонов с приказом сожрать нас всех живьём. Пожалте-ка ваш бинокль.— Наши лазутчики обязаны были донести об этом своевременно. А теперь мы в ловушке, — сказал один из младших офицеров. — Но почему молчит артиллерия? Эй вы, пошевеливайтесь!Но не было и надобности никого подгонять. Солдаты врывались в каре со всех сторон, тяжело дыша, — уж они-то прекрасно знали, что всякий, кто замешкается, почти наверняка обречён на мучительную смерть. Стопятидесятифунтовые походные пушечки верблюжатников на углу каре завели свою весёлую музыку, а само каре сместилось вправо и заняло ближайшую возвышенность, господствовавшую над местностью. Всем уже не раз приходилось бывать в подобных переделках, и эта потеха явно не сулила ничего нового: все те же зной и духотища в тесно сомкнутом боевом порядке, удушливый запах пыли и нагретой солнцем кожаной амуниции, все та же молниеносная вражеская атака, тот же натиск со слабейшего фланга, отчаянная рукопашная схватка продолжительностью всего в несколько минут, а потом снова безмолвие пустыни, нарушаемое лишь отчаянными воплями беглецов, которых пытается преследовать немногочисленная конница. Ими давно уже владела бесшабашная удаль. Пушки палили залпами, а каре тем временем медленно продвигалось все вперёд, нахлёстывая упирающихся верблюдов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12