Сдается мне, самая большая аномалия — сам профессор!
Григорий Алексеевич взял меня за рукав:
— Я не сбрендил! Вагон действительно необычен. Просто я звонил знакомым из метрополитена, и они мне сказали, что примерно в это время вагон под таким номером выйдет на линию. Я боялся пропустить его… Теперь сама интрига. Этот вагон, особенно это место, — он указал на двери напротив, — имеет притягательную силу… И не надо, вот не надо ковырять меня выразительными взглядами! Сейчас сами увидите, Алексей!
Состав шел к центру. Вагон постепенно наполнялся пассажирами. Люди рассаживались по свободным местам, становились у дверей. Но ни один из них не занимал места напротив нас.
На следующей станции вошел человек огромного роста, за два метра. Головой он скреб потолок и старался избежать встречи с плафоном.
Профессор указал на него взглядом. Высокий пассажир встал ровно у той двери, напротив которой мы сидели. Прорвав тем самым колдовскую блокаду. Свободное место с краю тут же заняла толстая тетка. Словно увидела его только что.
— Сейчас будет продолжение, — шепнул Вяземский. — А чтобы вы, Леша, не подумали, будто я сочиняю на ходу… Вот что произойдет дальше… Сейчас тетка выйдет из вагона. «Гулливер» сядет на ее место. Его место у двери займет еще одна каланча. Потом, на следующей станции, первый «гулливер» покинет вагон, второй сядет на его место, а возле двери встанет третий. И они так будут меняться раз пять.
Поезд влетел на станцию и затормозил. Часть пассажиров вышла, а вместе с ними и толстая тетка. «Гулливер» сел на ее место. И тут же в вагон зашел еще один пассажир неимоверного роста. Он встал, как и предсказывал профессор, возле двери. На следующей станции первый вышел, второй занял его место, и зашел третий, который также встал у двери.
У меня голова пошла кругом. Эти высоченные люди явно не знали друг друга. Тогда что? Розыгрыш профессора? Но зачем? Какой смысл устраивать сложный спектакль?
До «Тверской» в вагоне возле заветной двери побывало семь высоких пассажиров. Мы вышли ва «Тверской», в переход на «Пушкинскую».
— Сегодня они даже перевыполнили план! — отметил Вяземский.
— Что это было, профессор?
— Самый настоящий феномен. Загадка! Именно в этом вагоне, именно у этой двери, всегда, ну или почти всегда, — он произвел в уме какие-то расчеты, — примерно после шести часов вечера происходит круговорот «Гулливеров». Пассажиры эти всегда разные. Иногда, но очень редко, попадаются одни и те же. Но все они опять же неизменно становятся именно в этом вагоне, именно возле этой двери.
— Может, у них игра такая?
— Какая игра?! Я заметил это явление совершенно случайно. Пару месяцев назад.
— Около месяца назад вы были в Чечне, — напомнил я.
— В Чечне я пробыл всего пять дней. На результат наблюдений никак не влияет. Так вот, я выяснил, что эти люди друг друга не знают. Не состоят ни в каком клубе типа: «Гулливеров должно быть много».
— Тогда в чем же тут дело?
— Вот и я думаю — в чем? Но пока никаких логичных объяснений не нахожу.
— А почему бы вам самому не поинтересоваться у них, зачем они становятся именно возле этой двери?
— Спрашивал-спрашивал. Одного, другого, третьего. Они на меня как на идиота смотрели.
Профессор потянул меня в сторону подошедшего поезда:
— Едем до «Пролетарской». Там выходим, смотрим и действуем по обстановке.
— Что, опять «Гулливеры»?? Или теперь карлики?
— Ни то ни другое. Но не менее интересно.
Я вообще-то ненавижу загадки. Наверное, поэтому всегда стараюсь их разгадать.
* * *
На «Пролетарской» Вяземский стал шнырять по платформе. Потом потащил меня на улицу.
Возле выхода из метро — стена торговых палаток. В расщелинах между ними торговали с рук зеленью, фруктами, а кое-где и мясом. Уж не знаю, что за самоубийцы покупают летом мясо на улице, но Григорий Алексеевич безмерно обрадовался и устремился к торговцам. Увлекая меня за собой. Он протиснулся между палаткой и ящиком, изображающим прилавок, и заглянул за угол.
— Ага! — сказал профессор уличающим тоном. — Собаки!
Ну да, собаки. Стая бродячих собак отдыхает на лужайке. И что?
— Хотите сказать, тут торгуют собачьим мясом? — спросил я.
Продавец мясом недобро засопел:
— Не уйдешь сейчас, мне придется торговать человечьим мясом. И вы оба станете поставщиками!
Весельчак!
— Человечина слишком соленая, — обронил профессор. — Уходим, уходим. Уже идем. Идемте, Алексей!
— Ку… Куда?
— За ними! Разве не видите?!
Вижу. Собаки дружно, как по команде, встали и засеменили по ступенькам в метро. Я насчитал их пять. Они прошли по одной через турникет, избегая взгляда дежурной. Потом сгруппировались на платформе. Обнюхались, словно провели краткое совещание, и разбрелись по перрону.
— Стоим, наблюдаем, — уголком губ проговорил Вяземский.
Прибыл состав. Из вагонов повалил народ. Пес, что был к нам ближе всех, дождался, пока выйдут пассажиры. Шмыгнул в вагон и встал сбоку от дверей, дабы не мешать пассажирам совершать посадку-высадку на последующих станциях.
Мы зашли.
Никто из пассажиров на одинокого пса не обратил внимания. Он тоже не интересовался попутчиками. Уткнулся в стенку вагона и время от времени возюкал по морде розовым языком.
На следующей станции — «Волгоградский проспект» — пес посторонился и выпустил редких пассажиров. Вокруг этой станции жилых домов мало, больше предприятий.
На станции «Текстильщики» он неожиданно выскочил. Стая снова собралась на платформе и припустила рысцой наверх.
Мы двинулись за собаками.
На ступеньках стая побежала еще пуще. Словно заметила за собой слежку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71