Ты выполнишь мою просьбу насчет сына?
— Да… Но… В общем, так! Все равно я тебя никому не отдам! Надо попытаться их обмануть! А я должен всегда знать, где ты находишься! Возьми брошь обратно.
— Подарки не возвращают, — грустно улыбнулась она.
— Знаю. Сейчас это не подарок. Это маячок. У тебя ведь есть… ну, что-то типа… Ну, радарчик, который обнаруживает местонахождение маячка.
— Есть.
— Ну вот! Я не возвращаю подарок! Мы просто обмениваемся. Тебе — маячок, мне — радарчик. Я всегда буду знать, где ты. И… и, в случае чего, всегда уведу их от тебя подальше.
— Какой ты милый… Ты был бы хорошим мужем.
Она приколола жука к своей рубашке:
— Сейчас я тебе радар…
Тут она дернулась. Скользнула с кресла на пол. Глаза расширились.
Я подскочил,склонился:
— Рита! Рита!
Глаза ее были мертвы. И сама она тоже. Я принялся яростно делать искусственное дыхание.
Тщетно. Оттуда возврата нет.
Господи! Но как?!
Брошь! Треклятая брошь! Все дело в ней! Но… как?!!
Я встал с колен. Тошнота выворачивала меня наизнанку. Я поднял Риту… Нату… Положил на кровать. Укрыл одеялом. Сам оделся. Вышел из номера.
* * *
Я шел прямо, ничего перед собой не замечая. С кем-то сталкивался. Слушал ругань и проклятия. Но это не имело ко мне никакого отношения.
Я шел и думал о нечистой силе. Как им удается так ловко все проворачивать и самим оставаться в тени? Откуда они знают, как я должен поступить в тот или иной момент? Поступки людей не сможет просчитать даже самый умный в мире компьютер.
А если бы она не захотела со мной встречаться?
А если бы мы не занялись любовью?
А если бы мне не пришла мысль о жуке-маячке?
Я сел в первый попавшийся автобус, доехал до конечной остановки. Какой-то парк… Дорожки-тропинки… Куда ведут? Какая разница!
Я шел и шел. Тропинка утянула меня в самую глушь и… кончилась. Я еще миновал густые кусты, еще кусты, и еще кусты — напролом. О, полянка! Тут до меня дошло, что я заблудился. Но если вам по фигу, где вы находитесь, значит, вы еще не заблудились. Мне было по фигу.
Я достал бутылку виски. Разложил куртку на траве и прилег. Подперев голову рукой, смотрел в заросли и прихлебывал из бутылки. Откинулся на спину.
И — воспоминания. О ТОМ САМОМ сне. Земляная пещера, спящая девушка на помосте. С ней же рядом ребенок спал! Так это была Ната во сне. Что мне говорила женщина с черными как смоль глазами? Нам нельзя встречаться, иначе случится несчастье…
Глупо улыбалось солнце. Облака неслись куда-то, как стадо тупых баранов. Листва сливалась в неразличимое сплошное зеленое полотно.
Из кустов возникли две головы. Смотрели на меня немигающим взглядом, как узкоглазые удавы. Но я достаточно крупный и достаточно пьяный кролик, чтобы поддаться на гипноз. Я приветливо помахал рукой, жестом пригласил составить компанию.
Головы повернулись друг к другу, обменялись взглядом. Затем опять повернулись ко мне. Я снова сделал приглашающий жест. Из-за кустов показались пятнистые тела. Два китайца в военной форме подошли ко мне. Синхронным рывком поставили меня на ноги, заломили руки, щелкнули наручниками. Мать-перемать!
Мне накинули мешок на голову и куда-то потащили. Коленками я пребольно стукнулся обо что-то железное и, только когда долбанулся головой о металлический пол, достоверно определил, что меня закинули в машину.
Мы ехали по лесным ухабам. Затем меня снова куда-то тащили. Притащили. Мешок с головы сняли. Я огляделся. Камера… Стены выкрашены в зеленый цвет. Сама камера — примерно шесть на восемь. С маленьким окошком. Зарешеченным так густо, что застревали даже тараканы. У дальней стены — деревянный топчан. Все. Я присел на топчан.
Видимо, полиция уже нашла тело Наты. Успела опросить постояльцев или парней на «ресепшн». Те дали мои приметы… И вот тут я закончу свои дни. По обвинению в убийстве. Что делать? Рассказать им про ликвидаторов? А доказательства? Они только посмеются.
Скрипнули петли. Дверь распахнулась. На пороге — двое верзил. Один из них держал изъятый у меня при обыске паспорт, британский паспорт.
— Alex Vaismann? — спросил верзила, стараясь имитировать английскую речь.
Я кивнул:
— Но лучше на русском. Я эмигрант из России. Знаете русский?
— Ичито ви делать в лесу? — перешел верзила на мой родной язык.
— Виски пил. — Я лихорадочно соображал, что говорить, когда они начнут спрашивать про Нату.
— В лесу?
— В лесу.
— Почему не в баре?
— Не нашел.
— Не нашел?
Верзилы защебетали между собой, постоянно тыкая в мою сторону пальцами. Распалялись все больше и больше… Может, признаться им, пока совсем не озверели? Про Нату… Чистосердечное признание облегчает, и все такое…
— Не надо обманивать. — Второй верзила отцепил от пояса дубинку. — Ми добрий, поверь. Ми не хотим зла. Но ты заставляешь.
Он красноречиво помахал дубинкой. Я отпрянул.
— Гавари!
— Что говорить?
— Чито делал у секретнага объекта?
— У… секретного объекта?
— У секретнага объекта! В лесу!
Уф! А я, дурак, чуть не признался.
— Он у вас настолько секретный, что я его не приметил.
Второй верзила понял, что я сыронизировал, и попытался достать меня дубинкой.
Я кое-как увернулся.
Первый достал из кармана кителя фотокарточку ребенка Наты:
— Твой сын?
— Сын. Мой.
— Где он?
— Живет у бабушки с дедушкой.
— Где живут бабуська с дедуськой?
— Не здесь… — ограничился я туманной формулировкой.
Второй верзила гнул свое:
— Что делал у секретнага объекта?
— Гулял, говорю. Виски пил.
— Где ты зивешь, зацем приехал?
— У друга живу. Адрес не помню.
Верзилы опять о чем-то посовещались и вышли из камеры.
Я снова уселся на топчан.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71