– Узнать, кто мы такие… кажется. У него ужасный акцент. Его зовут Гефестион. Я попросил его говорить помедленнее. Я сказал, что плохо говорю по-гречески – и это чистая правда: то, что меня учили, как попугая, повторять в Винчестере, мало походило на это.
Тут вперед вышел второй командир. Этот был явно старше. Лысина, венчик седых волос, черты мягче, овал лица – уже.
«У него проницательный взгляд», – подумала Бисеза.
Мужчина положил руку на плечо Гефестиона и заговорил с де Морганом более сдержанно.
Де Морган просиял:
– Ну, слава богу! Настоящий грек! Речь у него архаичная, но по крайней мере он говорит правильно, в отличие от этих македонян…
Наконец, с помощью двойного перевода де Моргана и мужчины постарше, которого звали Евмен, Бисеза смогла объясниться. Она назвала свое имя и имена своих спутников и указала вверх по течению Инда.
– Мы находимся с частью армии, – сказала она. – Там, в долине…
– Если бы это было так, мы бы всех вас видели раньше, – оборвал ее Евмен.
Бисеза не знала, что сказать. За всю жизнь с ней не случалось ничего, что могло бы подготовить ее к подобному случаю. Все было странно – положительно все в этих людях из глубин времени. Маленького роста, чумазые, рассерженные, необыкновенно крепко сложенные – они, казалось, больше походили на зверей, чем на людей.
«А я – какой кажусь им я?» – подумала Бисеза.
Евмен шагнул ближе. Он обошел вокруг Бисезы, пощупал ее одежду. Кончики его пальцев скользнули по рукоятке пистолета. Бисеза насторожилась, но, к счастью, Евмен не стал трогать оружие.
– В тебе нет ничего знакомого, – признался грек.
– Но теперь все по-другому. – Она указала на небо. – Наверняка вы заметили. Солнце, погода. Ничто не осталось, как было. Нас отправили в путешествие против нашей воли, не дав нам ничего понять. Как и вам. И все же случилось так, что мы встретились. Вероятно, мы можем… помочь друг другу.
Евмен улыбнулся.
– Вместе с войском богоцаря я уже шесть лет странствую и вижу много странного и необычного, и все, с чем бы мы ни встречались, мы покоряли. Какая бы странная сила ни зародилась в мире, сомневаюсь, что нас она может испугать…
Но тут поднялся крик и волной пронесся по лагерю. Люди сорвались с места и побежали к реке – тысячи и тысячи, словно порыв ветра прошелся по поросшему травой полю. Подбежал гонец и стал что-то быстро рассказывать Евмену и Гефестиону. Бисеза спросила де Моргана:
– В чем дело?
– Он прибыл, – ответил снабженец. – Он наконец прибыл.
– Кто?
– Царь…

По реке плыла небольшая флотилия. Больше всего в ней было плоскодонных барж и величественных трирем с развевающимися лиловыми парусами. Но корабль, возглавлявший флотилию, был меньше и без паруса. Он продвигался вперед благодаря стараниям пятнадцати пар гребцов. На корме стоял навес из лиловой ткани, вышитой серебром. Корабль причалил к берегу, где стоял лагерь, занавески раздернулись, и стал виден человек, лежавший на золоченом ложе в окружении своих приближенных.
По толпе, собравшейся на берегу, прокатилась волна ропота. Бисезу и де Моргана, забытых всеми, кроме стражников, вместе с остальными людьми потеснили к берегу.
– Что они теперь говорят? – спросила Бисеза.
– Что их обманули, – ответил ей де Морган. – Что царь мертв, что сюда привезли для погребения его тело.
Корабль ткнулся носом в берег. По приказу Гефестиона несколько воинов сбежали к воде с чем-то вроде носилок. Но к всеобщему изумлению, человек, лежавший на ложе, вдруг пошевелился, знаком отослал носильщиков прочь, после чего медленно, превозмогая боль, поднялся на ноги. Приближенные в белых одеждах поддерживали его. Толпы народа, собравшиеся на берегу, затаив дыхание, наблюдали за мучительными стараниями этого человека. Он был одет в тунику с длинными рукавами, лиловую мантию и тяжелый доспех-кирасу. Мантия изнутри была выткана, а снаружи оторочена золотом, тунику украшала вышивка в виде орнамента из солнечных лучей и человеческих фигур.
Он был невысокого роста, приземистый, как большинство македонян. Чисто выбрит, каштановые волосы – длинные, почти до плеч – расчесаны на пробор и откинуты назад. Лицо обветренное, широкоскулое, черты сильные и красивые, взгляд спокойный и проницательный. Когда он повернулся лицом к стоявшей на берегу толпе, он странно запрокинул голову, чуть склонив ее влево, и разжал губы.
– Он выглядит, как рок-звезда, – прошептала Бисеза. – А голову держит, как принцесса Диана. Не удивительно, что они его любят…
По толпе снова волной прокатился ропот.
– Это он, – шепнул де Морган. – Они так говорят. Бисеза глянула на него и с изумлением увидела слезы в его глазах. – Это он! Это Александр! Боже мой, боже мой.
Толпа приветственно взревела, крики распространились, будто пламя по сухой траве, мужчины стали потрясать кулаками, мечами и копьями. Женщины бросали цветы, и на корабль посыпался нежный дождь из цветочных лепестков.

20
Шатровый город

На заре через два дня вернулся монгол-гонец. Судя по всему, судьба космонавтов решилась.
Сейбл крепко спала, ее пришлось растолкать. А Николай давно не спал, от бессонницы у него так болели и слезились глаза, словно в них попал песок. В дымном сумраке юрты, где в своих загородках тихо сопели спящие дети, космонавтам дали на завтрак немного пресного хлеба и по пиале травяного чая – ароматного и необыкновенно бодрящего.
Передвигались космонавты пока скованно. Они довольно быстро адаптировались после долгого пребывания на орбите, но Коле мучительно хотелось встать под горячий душ или хотя бы умыться с мылом.
Их вывели из юрты и разрешили справить нужду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117