Грохот становился все громче, он проник в потоки ветра, и они понесли его прочь от замка в огромный позабытый ею мир. Ее крик повторялся снова и снова, пока не добрался до самого моря.Драконица цеплялась за пик, и туман в ее голове начал постепенно рассеиваться. Она уже не замечала, как сражается с ветром, — ее кровь пронзило ощущение экстаза. Наполняя эхо своим именем и отправляя его в мир, она чувствовала его вибрации в потоках ветра, мечущегося среди горных склонов, с ревом уносящегося в пропасти.А в следующее мгновение в тысяче лиг от того места, где она находилась, навстречу ее имени, приветствуя его, полетел ответный крик — вибрация, уходящая корнями в древнюю историю. Прозвучавший голос не походил на голос вирма, хотя у них был одинаковый тембр, как будто тот, кто отозвался на ее призыв, тоже имел связь с землей. Несмотря на то что прозвучало то же самое слово и его долгая мелодия была почти такой же, все же она отличалась от вибраций, рожденных драконицей. В то время как в ее крике слышались победоносные интонации, ответ был исполнен муки. В этом единственном слове, долетевшем до нее, слышалась ненависть, наполнившая исполненный боли стон.«Энннннннннввввввввввииииииннннн!»Драконица подняла голову, не обращая внимания на вьюгу, все ее чувства обострились, обрели четкие очертания.Внутреннее драконье чутье уловило ответные вибрации, которые стали для него чем-то вроде маяка из Прошлого. Она медленно повернулась, забыв про порывы ледяного ветра, терзавшего тело, и сосредоточилась, прогнав прочь все посторонние мысли, заставив себя отринуть окружающий ее мир. Драконица поспешно, но в то же время крайне бережно настраивалась на звучание своего имени, хрупкое и едва различимое, потому что ветер, который его принес, начал стихать.Ее имя, произнесенное с ненавистью, прогремело, точно могучий гул колокола, словно рев моря, музыка звезд в холодном, безжизненном ночном небе.И сознание драконицы поймало его. Оно звенело, снова и снова призывая ее из самых потаенных глубин истории.Она не знала, кто ее позвал и почему в призыве прозвучала такая враждебность, но это не имело значения. Где-то к югу от замерзших пиков, за горизонтом, обитало существо, знавшее ее и помнившее о ее прошлом. Это существо было наделено могуществом, не уступавшим ее собственному. И это существо она привела в ярость. Когда она это поняла, в ее сердце зародилась мрачная радость.Она знала место, откуда прозвучал ответный крик.Она могла его теперь найти и, сделав это, возможно, отыскать часть себя и своей силы.И женщину, которую ненавидела.Драконица заскользила вниз по склону, следуя за мелодией своего истинного имени, не обращая внимания на пронзительный ветер и ледяную корку, сковавшую землю. Она направлялась на юг. Вскоре суровая зима уступила место лету. Когда земля снова стала теплой, она зарылась в нее и последовала за пронзительным звуком своего имени, не смолкающим даже здесь, в глубине.Она искала эхо.Радостное предвкушение кровопролития наполняло ее новой энергией с каждой оставленной позади милей. 15 Терреанфор, Базилика Живого Камня, Сорболд Талквист нетерпеливо ждал в серых предрассветных сумерках.Теперь всякий раз, когда он приходил к Ночной горе, вместо того чтобы пробираться по ущелью, которое извивалось среди высушенных солнцем скал, служивших естественной защитой храма, как это делали остальные посетители, он спускался по узкой, известной лишь ему одному тропе, которую обнаружил много лет назад, еще когда был учеником в базилике. В молодости дорога отнимала у него много сил, и к концу пути он неизменно начинал задыхаться. Сейчас же, несмотря на то, что стал старше, он набрался опыта и укрепил свое тело и легко проделывал этот путь.Дожидаясь, пока откроется потайная дверь, он оглядывал сухие каменистые скалы, окружавшие Ночную гору. Природа не поскупилась на краски, расписывая их склоны, — розовые полосы, переходящие в яркие оттенки ржавчины, зеленые и пурпурные тона, но жаркое безжалостное солнце Сорболда прокалило и высушило их, отняв былое великолепие. Священная гора находилась в самом сердце коричневой каменистой пустыни, защищая своей тенью прохладное царство Живого Камня, куда не проникали лучи солнца и где цвета были наполнены сиянием жизни.«Намек на величие, которое прячется глубоко в горах, — подумал он. — Как это верно».Каменная плита, перед которой он стоял, заскрипела. Талквист оторвал взгляд от причудливо раскрашенных скал и увидел, что в глубокой тени открылась дверь. Он поспешил внутрь.Лазарис, хранитель Терреанфора, стоял на пороге с тусклым фонарем в руках. Когда каменная дверь закрылась, отрезав их от света, Талквист заметил, что и без того бледное лицо священника стало еще бледнее.— Доброе утро, Лазарис, — ласково поздоровался с ним Талквист. — Как тебя встретил новый день?— Прекрасно, милорд, — прошептал священник. — А вас?— Ну, это зависит от того, с какой стороны посмотреть, Лазарис. Как наш проект?Лазарис с трудом сглотнул.— Я… я нашел несколько новых мест для поиска, милорд.— Великолепно! — вскричал Талквист, с трудом сдерживая ликование. Он знал, что для Лазариса задача отрезать кусочек живой земли была почти непосильна, — будучи священником, посвятившим свою жизнь этой стихии, он испытывал, наверное, то же самое, как если бы его попросили отрезать у собственной матери грудь. — Покажи мне.Лазарис едва заметно поклонился и поднял повыше фонарь, освещавший вход в собор.Терреанфор был самой древней из пяти базилик, посвященных стихиям, — практически такой же старой, как сама земля, — и единственной, находившейся в Сорболде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134