Чудо — мой вещий сон.
ВО СНЕ — КАК НАЯВУ Т. Демакова, село Чигорак, Воронежская область.
Мне было 12 лет. Мы жили в Подмосковье. Мама вела хозяйство, а отец косил в лесу сено. Покос был далеко от дома, поэтому отец весь этот период жил прямо в лесу, построив себе уютный шалаш, а мы с сестренкой возили ему еду.Однажды я увидела во сне пожар — горел шалаш, в котором спал папа. Я видела как он выбрался из шалаша в одних трусах… Утром рассказала об этом сне матери, но она ответила, что все это ерунда. К обеду она отправила нас к отцу. О сне я уже забыла и была спокойна. Но когда мы подошли к шалашу, на его месте оказалось пепелище. Папа вышел навстречу в одних трусах (точь-в-точь как мне привиделось ночью) и сказал, что еле спасся.
КЛИНОК БУЛАТНЫЙ Сорок с лишним лет назад Пензикову Юрию Александровичу из деревни Вахонино Конаковского района Тверской области приснился сон, продолжение которого предложила сама жизнь.
Сейчас мне 64 года. История эта началась сорок один год назад. Не буду утомлять вас рассказом о своей болезни. Короче, дело было так. До районной больницы я добрался глубокой ночью. Медсестра, прочитав направление поселкового фельдшера, измерила мне температуру — столбик ртути поднялся до конца термометра. Пришел дежурный врач: «С такой температурой человек не мог пройти два километра от станции до больницы. Это предел, когда уже умирают. Просто градусник вышел из строя». Принесли другой. Результат тот же — 42 градуса. Я остался в больнице. И там, когда миновал кризис и смерть отступила, мне приснился бредовый сон. За давностью лет восстановить в памяти детали сновидения невозможно. Запомнились пронзительные, суровые глаза на хмуром морщинистом лице. Его взгляд, казалось прожигает мою голову. Старался смотреть не в его глаза, а на одежду — халат или кафтан, расшитый изображениями зверей, птиц, листьев. Контуры их выполнены из золотой проволоки, которая прикреплена к ткани нитками. На рукаве часть ниток порвалась, и свисает золотая бахрома. Старик, что-то сказал и протянул мне саблю. На черном клинке — сверкающая надпись. Белая, костяная рукоять окована золотом. На перекрестии и навершии горят красные камни. Но меня почему-то больше всего волнует маленький квадрат на клинке, сразу за рукояткой. Я знаю, что он должен там быть, ищу его и нахожу. Меня охватывает радость. Обозначен он тонкими золотыми линиями, в углах какие-то знаки. Сабля холодная, тяжелая, рукоять очень удобная. Она словно сделана по размеру моей ладони. Потом я вижу себя лежащим на лошади. Слева и справа мелькают серые тени всадников. Вижу, как навстречу катится сплошной вал конницы. В сознание пытается пробиться мысль, что это всего лишь сон. Пытаюсь усилием воли очнуться, хочу очутиться в безопасности. Но грохот сотен, а может и тысяч копыт, и внезапно раздавшийся воинственный вой гасит, прогоняет эти мысли. По телу пробегает дрожь. Клинок заношу вверх и немного назад. Заслышав свист клинка, жеребец рвётся и движется крупными прыжками. Сплошной круговорот всадников, сумятица, мелькают смуглые лица, лошадиные морды, щиты, шлемы. Чувствую, как кровь пропитывает одежду, течет в сапоги…Очнулся я совершенно разбитый, мокрый от пота. Будто на мне, как говорится, «черти горох молотили». Сновидение было страшным и ничем не мотивированным. На коне никогда не скакал, да и вообще в седле не сидел. Саблю видел разве что на экране. Даже будучи мальчишкой, в отличии от своих сверстников, не мечтал стать" красным кавалеристом" и рубить беляков, самураев и прочих буржуев.Но странное дело — впечатление от сна не проходило, словно все это было наяву. Я помнил запах конского пота, скрип седла, ощущение горячего тела скакуна, кровь, стекающую в сапоги. Из памяти не исчезал и изящный клинок с золотой надписью. Больше подобных снов не было. Спустя некоторое время я забыл о нем.Прошло примерно четверть века. С берегов Охотского моря я приехал на Северный Кавказ, где познакомился с Андреем Матвеевичем Чередниченко, с которым мы частенько охотились вдвоем. Несмотря на то, что в ту пору он разменивал восьмой десяток лет, мне едва удавалось поспевать за ним. Старый охотник, родившийся в Лабинском ущелье и проходивший всю жизнь по горным лесам, знал любую тропку, каждый приметный камень, повадки зверей и птиц. Чувствуя мое желание проникнуть в лесные тайны, познать природу Кавказа, он проникся ко мне расположением и доверием. Поскольку иметь в те времена нарезное оружие не разрешалось, Матвеевич хранил карабин в лесу. Придет к своему тайнику, гладкоствольную двустволку положит, а карабин возьмет. Возвращается с охоты — обратная процедура.В тот вечер, возвращаясь из леса, мы остановились на ночлег в верховодьях речушки Сосновая, что течет с Икширского хребта в Большую Лабу. Я стал готовить ужин, а старик пошёл прятать карабин. Его не было довольно долго. Вернулся он с саблей в деревянных, невзрачных ножнах и сказал: «Посмотри, Александрович, мою саблюку, такой нигде больше не увидишь». Я невольно залюбовался изяществом клинка. Темно-серая, почти черная поверхность переливалась, струилась, как живая. От рукоятки вниз сверкала золотая вязь арабского письма. Когда я поднес клинок к огню, сталь заполыхала багровыми молниями, рождая мысли о крови, наверное, в которой он купался не раз. Я взмахнул саблей, и меня словно пронзило током: знакомый свист разрезаемого воздуха, рукоять вросшая в ладонь… В голове сверкнули картины старого забытого сна. «Боже мой! Неужели я держу в руках саблю из сновидений? Да быть такого не может!» При свете костра стал внимательно рассматривать клинок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121