И снова кухня, чай, стопка совсем не того, что вы подумали, а просто
стопка рукописей и... думы мои, думы!
Денек выдался. Полосатый "Крокодил", тщательно скрывающий обиду Дар,
который достаточно умен, чтобы не утешаться сознанием интеллектуального
превосходства. Да еще эта Темная Звезда...
Собственно говоря, зачем мне лезть в личные дела Санечки? Пусть себе
на здоровье погибает из-за этой шикарной дамочки. Но, во-первых, они мне
очень не нравится. Ну очень. А во-вторых, слишком жирно ей будет. Санька,
можно сказать, народное достояние. По нашей лицейской классификации -
типичный "моцарт". И не нужны мне его дурацкие трагедии, а нужны его
стихи. И стихи Дара, кстати, тоже.
Черт его знает, сложные какие-то стихи. Своя система образов,
словотворчество фонтаном, весьма вольное обращение с ударениями. Хуже
всего то, что Дар обожает наделять общеупотребительные слова только ему
известным значением. Чтобы эти стихи понять, надо чувствовать, надо видеть
мир так, как их автор. Где же это Дар собирается искать такого читателя?
И полуграмотный к тому же! Корову через "а" пишет! Поэт, тоже...
Но... знаете, как он назвал простоквашу? "Молоко в бреду".
Перебредившее молоко...
Я машинально выключила свет. Что? Уже утро?
В комнате завозился Санька. Пора кипятить чай.
Когда я вошла, Санька сидел на оленьей шкуре и вполне невинно
таращился на меня.
- Я вчера чего?..
- А ничего. Засиделись, заболтались, ты и уснул в уголочке. Пей чай.
Через две недели я включилась в работу на полный ход. Телефон вякал
постоянно, ступеньки лестницы в мансарду опять разболтались под ногами
многочисленных посетителей, рукописи циркулировали с постоянством
каботажного флота, мне начали сниться рифмованные сны. Прозаики пока не
торопились со мной общаться, но так бывает всегда - первыми слетаются
поэты, корпус быстрого реагирования.
Я очень старалась, чтобы мой дом не стад похожим на литературную
контору, а сама я - на хозяйку модного салона. Пока что мои рифмоплеты
видели во мне просто симпатичную девчонку с хорошим образованием, которая
готова была бесконечно терпеливо слушать и читать их опусы. Ну, хобби у
девчонки такое. И опять же - живет девчонка одна, без родителей и мужа,
прийти можно в любое время и в любом составе. И сидеть хоть сутками.
Удобно. Санечка как-то целый вечер читал прелестные стихи - явно не свои.
Сначала интриговал, а потом назвал имя автора - красивое женское имя. Я
отметила его в памяти, а стихи... они уже лежали в ящике стола, -
записанные на желтых кленовых листьях. Для непосвященного - гербарий, да и
все. А то эти ребятки, страдающие избыточным демократизмом, и в стол мой
свободно лазают.
Однажды Дар привел с собой Матвея и гитару. Ну, как он там пел, этот
мрачный лохматый Матвей - не моего ума дело, это надо вызывать из Ялты
региональную "Йоко" - Алку, пусть слушает и забирает новоявленного барда
под свое крыло. Но тексты вполне могут существовать как стихи в печатном
варианте. Это я беру.
Началась и суровая проза - Стас принес большое количество
абсурдистских миниатюр.
Я забрала у него пакет и отправила в Москву, нашим факультетским
спецам. Результат оказался неожиданным: через месяц Стаса вызвали в
столицу на семинар молодых прозаиков. Обалдевший Стас неделю хвастался в
кофейне красивой бумагой вызова с шапкой Союза писателей. Такой бумаги в
нашем городе отродясь не видели.
Итак, через месяц два бесспорных поэта божией милостью, Дар и
Санечка, бард - Матвей, миниатюрист Стас, драматург Леший (чтоб меня
украли, это фамилия!). И еще десять отпетых графоманов, выпускать которых
из виду все же не следовало в расчете на вечный российский авось. А вдруг
из кого-нибудь проклюнется "Моцарт"?
В начале августа нагрянула в гости Ирка - получила распределение в
наши Палестины. Факультет живописи и ваяния, специальность - "Гали" (так
звали жену Сальватора Дали). Ирка пребывала в расстроенных чувствах:
предстояло ехать на жительство в Коктебель. Летом там, конечно, хорошо.
Море, пляж. Сердоликовая бухта, Кучук-Енишар, виноград и полстраны на
отдыхе. А какого черта там делать зимой, когда днем свистит степной ветер,
снося в море весь снежный покров полуострова, а ночью волны гремят о берег
грозной канонадой, швыряясь горстями драгоценных камней? И корявые акации
гнутся до земли, мотая на ветру жалкими украшениями из букетиков омелы...
И ноздреватые стены дома Волошина на рассвете плачут солеными слезами
тумана...
Впрочем, мы утешились мыслью, что Ирка может зиму проводить у меня.
Воодушевившись этой идеей, мы вышли в город съесть по мороженому, коль уж
до зимы еще далеко.
В нарядном летнем кафе над сонной речушкой нам подали замечательный
пломбир с орехами и восхитительно запотевшую бутылку поганой местной
"Фанты". Ирка, выпив бокал, пришла в хорошее расположение духа и принялась
рассказывать столичные новости. Я слушала вполуха, наслаждаясь прохладой и
выковыривая из мороженого жареные орешки. Вдруг Ирка толкнула меня под
столом ногой.
- Что?
- Смотри, - прелесть какая...
Я медленно обернулась. Невдалеке за столиком сидела Темная Звезда в
белом легком платье, в шляпке с вуалью. Она вертела в пальцах высокий
узкий стакан и нетерпеливо поглядывала на ведущую в кафе ажурную калитку.
Напротив нее опустилась на голубой венский стул молодая женщина,
предварительно спросив разрешения, каковое было дано Темной Звездой
несколько раздраженно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28