— Так вы за ним следили?— Да, я думал, что если буду ему постоянным укором, его совесть проснется.— Вы были в день смерти профессора у его дома?— Я ночевал неподалеку от его дома на скамеечке. Утром проснулся. Подошел к его парадной. Стал ждать, когда он выйдет. А он упал…— А кто-нибудь входил в подъезд?— Я не очень внимательно смотрел, но несколько человек заходило. Машина какая-то стояла. Потом уехала. Но я не был очень внимательным. Да и зрение у меня не лучшее.— А что вы хотите от нас?— Я просто хотел рассказать вам, какой нехороший человек был этот Заслонов… 15 Обнорский созвал Зудинцева, Горностаеву и меня на очередное совещание по делу выброшенного из окна профессора.— Докладывайте, — сказал шеф.— Докладываю, — сказал я. — Дочка говорит, что ничего про дела папы не знает — и, по-моему, не врет. У профессора — который, видимо, никакой не профессор — был конфликт с мужем дочки из-за какого-то пакета, который профессор прятал у них в квартире. Пакет этот кто-то украл, а профессор был расстроен. Кроме того, объявился священник, который говорит, что профессор утащил деньги у его монастыря. Священник в утро убийства находился рядом с домом Заслонова. Кроме того, до этого священник пытался зарубить профессора топориком. А в остальном священник оказался очень даже симпатичным человеком, только от него плохо пахнет, потому что он уже три недели не мылся и ночует где придется.— Это еще почему? — спросил Обнорский.— А у него денег нет. Я ему дал пятьдесят рублей из общественных денег, чтобы он чего-нибудь съел. Даже если он убийца, все равно ему есть хочется. В общем, пожалел я его.Зудинцев был краток. У милиции ничего нового нет. И вообще они, по его мнению, этим делом не слишком усердно занимаются. Зудинцев выяснил, что учредителями «Техлес-импорта» — той фирмы, где директорствовал профессор — были сам Заслонов и некое ТОО «Орбита», зарегистрированное в Новосибирске. Документов этой самой «Орбиты» найти пока не удалось.— Я тоже вас не утешу, — сказала Горностаева. — Пришла монография Заслонова из Киева. Я отдавала ее на экспертизу специалистам. Получила ответ: ничего там секретного или суперинтересного нет. Да и устарело все давно.— А что с профессорством Заслонова? — спросил я.— Наверное, все-таки профессор он липовый, — ответила Горностаева. — Я обзвонила уже все государственные и частные вузы в Питере — не было у них такого. Но городов в России много…— Негусто, — подытожил Обнорский. — У меня тоже, кстати, ничего нового нет. Про израильскую разведку добавить мне нечего. Итак, какие у нас версии? У нас такие версии. Первая — профессора убили конкуренты, нам неведомые. Вторая — профессора убили агенты израильской разведки, что кажется просто бредом. Третья — профессора убил священник. О его визите, кстати, Алексей, — обратился Обнорский ко мне, — надо сообщить в милицию. Четвертая версия — профессора грохнул его зять. Из-за папки, которую профессор зачем-то прятал в квартире дочери.Обнорский задумался. Все молчали. Я сказал:— Один мой знакомый, яхтсмен, поплыл через Атлантический океан на своей яхте. В общем, плыл он, плыл, а берега все нет и нет. «Где Америка?» — кричит он. А в ответ тишина. Плыл он, плыл, а земли опять-таки все нету и нету. И тогда он говорит: «Все, еще два дня плыву, а потом поворачиваю обратно».— Это кому он говорит? — спросил меня серьезный человек и бывший оперативный работник Зудинцев.— Это он говорит Атлантическому океану, — обрадовался я тому, что меня так внимательно слушают. — Потому что больше говорить ему некому, это ж одиночное плавание. Ну вот, и что вы думаете, земля тут же появилась на горизонте. В общем, я предлагаю сказать самим себе, что мы уже заканчиваем расследовать дело профессора.— Да, — сказа! Обнорский. — Занимаемся этим делом последнюю неделю. На Зудинцеве — милиция и священник. Выясните, кто он, правду ли говорит? На Горностаевой — это профессорское лесное предприятие. А на Скрипке — родственники. Выясни, где прежняя жена, что делает? 16 Ближе к вечеру мне позвонила вдова профессора по имени Инна и сказала, что она помнит о своем обещании попытаться познакомить меня со знакомыми ее мужа. И приглашает меня в клуб «У дона Педро», в котором они с мужем периодически бывали.— О, дон Педро, — сказал я, — я оденусь как настоящая обезьяна. Выберу цепь помощнее и причешу свой ежик покруглее.— Оденьтесь строго, — оборвала она меня, — костюм, галстук.Инна была в черном брючном костюме. Я сразу же поцеловал ее в щечку. А потом в ушко. Она не стала демонстрировать отвращение.Мы выпили по «Маргарите», потом еще по две, и я перешел на джин с тоником, а она на кампари с оранжем.— Ну что, — спросил я, — где знакомые профессора?— Сегодня никого не видно. А как ваше расследование?— Наше расследование замечательно. Зачем ваш муж ограбил монастырь?— Да вы что, Леша, — сказала вдова, — Витя был верующим человеком, он бы никогда такого не сделал.— А зачем он сотрудничал с евреями?— С какими евреями?— Да такими. Шпионы-евреи. Кто не знает, что каждый еврей — шпион, а каждый шпион — еврей?— У Вити, кажется, были контакты с какими-то израильскими фирмами. Но вряд ли они занимались шпионажем.— А что он прятал в квартире дочери?— А что он прятал?— Не знаю.— Так кто же все-таки убил моего мужа? Что думает милиция? Вы не знаете, Леша? — спросила она меня.— Да ничего она не думает. Она даже не знает того, что я вам сейчас рассказал — ни про священника, ни про пакет. Они, по-моему, вообще дело готовы закрыть.Потом я расплачивался с официантом за наши джины, кампари и «Маргариты». Денег на такси уже не хватило.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12