Скорее всего, сама Ванесса не могла выносить и родить здорового ребенка по причине аристократического инбридинга… близкородственных браков.
Он увлек меня своими выводами.
– За два десятилетия до того как Конгресс США запретил в тысяча девятьсот семьдесят пятом году все эксперименты на человеческих яйцеклетках in vitro, бостонская клиника «Континенталь» получила прозвище инкубатора. Очень может быть, что именно там в результате генетических сбоев напортачили с тремя детьми Ванессы, несчастными гомункулусами, пока им не удалось вырастить меня.
Это были не единственные теории Этера. Подкованный в своей любимой области до границ возможного, он сотворил еще одну теорию, в основу которой легло его совершенно незаурядное сходство с отцом.
– Ты читал книгу Дэвида Рорвика «По его образу и подобию. Клонирование человека»?
Под влиянием накопленных знаний, своей многолетней навязчивой идеи и новых открытий в области клонирования Этер склонен был всерьез считать свое появление на свет результатом клонирования клеток отца с участием анонимной женщины, которая должна была эмбрион выносить. Здесь мы снова возвращаемся к негритянке и польской иммигрантке. Этера терзали мысли о том, можно ли считать такую женщину-пробирку матерью, испытывает ли она хотя бы тень любви к выношенному в своем теле существу.
Чтобы подтвердить или опровергнуть эту теорию, втайне от отца, остерегаясь верных ему людей, он искал польскую иммигрантку, носившую фамилию его бабки.
Последний ее адрес оказался в пригороде Нью-Йорка, и здесь след терялся. Этер опять наткнулся на барьер, воздвигнутый уже знакомой рукой: через пять лет после рождения Этера «Стандард Ойл» перекупила этот район, и в результате там не осталось никого из прежних жильцов, кто мог бы рассказать о Ядвиге Суражинской.
Чтобы не чувствовать постоянного присмотра отца, Этер сбежал в Европу (потом оказалось, что здесь он обманулся в своих надеждах). Он занялся биологией и польским языком, лелея мечту поехать в страну своей бабушки. Но туда он не спешил. Может быть, подсознательно боялся развеять чары, утратить видение единственной и неповторимой земли, рая, созданного ностальгией старой его Гранни.
Именно в этот период и завязалась наша дружба.
– Может быть, женщина, которую ты ищешь, поддерживает контакты со своими знакомыми или родными в Польше. Стоит попробовать добраться до них, – предложил я, очень довольный своей смекалкой, и совершил ту же ошибку, что и Этер.
Ни одному из нас не пришло в голову искать ее за пределами Соединенных Штатов.
Результатом этой замечательной идеи, которой Этер немедленно загорелся, стало объявление в польской прессе. Я позвонил отцу, а он поместил в газетах объявление, адресованное тем, кто переписывался с Ядвигой Суражинской или знал ее американский адрес.
Вскоре после нашего возвращения из Швейцарии ко мне на чердак как-то вечером заявился Этер, но выглядел он на пятьдесят лет старше. Тот же рост, те же карие глаза и такое же выражение недовольства на лице, это был весьма разгневанный Этер, Тембр голоса только усиливал сходство. От него несло одеколоном «Ярдли» и самоуверенностью.
– Этер! – начал я сердито: У меня мелькнуло подозрение, что ради шутки он переоделся и загримировался под седовласого джентльмена. Я даже не предполагал, насколько поразительно его сходство с отцом.
– Это пан Станнингтон. Батя! – сообщил приземистый тип с мордой сонной собаки. – У пана до вас бизнес, – бурчал он дальше, переводя на просторечный польский слова своего патрона. – Он желает, чтоб вы от Этера отхреначились, а он за то вам денежков даст.
– Мне переводчик, не нужен, – сухо сказал я по-английски.
– Подожди в коридоре, Стив, – скомандовал Станнингтон своему оригинальному толмачу.
– Ваш человек не знает польского, – заметил я, как только за Стивам закрылась дверь.
– Я его не затем держу. А ты скажи своему отцу, чтобы он не вмешивался в мои дела. Понял?
– Не понял! – рявкнул я.
– Я все о вас знаю, Твой отец ведет какие-то дела по поручению моего сына. От него Этер узнал про Швейцарию.
– Про Швейцарию Этер узнал уже довольно давно на уроках географии.
Я не собирался говорить ему, что посвящен в тайну гомункулуса из Лаго-Маджоре.
– Я пришел сюда не для того, чтобы выслушивать глупые шутки.
– А зачем вы вообще сюда пришли?
– Ты позвонишь отцу и передашь, чтобы он перестал вести с Этером дела, а сам прекратишь с ним видеться. Даю пять тысяч долларов.
– Фи! Да столько мне дают на мелкие расходы! – рассмеялся я. Внутри у меня все так и кипело.
– Десять – и ни цента больше.
– Папочка не велел мне брать денежки у незнакомых дяденек.
– Можешь взять деньги, можешь бескорыстно прекратить пудрить мозги моему сыну, если ты такой дурак. Наверняка ты не получишь столько за мытье парижских сортиров. Но если не оставишь Этера в покое, этот город тебе быстро надоест. Обещаю. Тебя выбросят с работы, выгонят из этой квартиры, и другой ты не найдешь. А как относятся французы к иностранцам, сам знаешь.
Мне очень хотелось сказать ему какую-нибудь гадость, но из-за Этера я сдержался. Вместо этого открыл дверь с поклоном, какого не постыдился бы и породистый метрдотель.
– Честь имею с вами попрощаться, мастер Станнингтон.
– Ты еще об этом пожалеешь! Я держу свое слово.
– И не стыдно серьезному человеку топать на седьмой этаж и пугать студента? Вам больше делать нечего?
Этера я встретил в Сорбонне только через несколько дней.
– Понимаешь, отец заблокировал мой счет…
– Это не повод, чтобы нас избегать. Твой отец посетил меня и предложил отступного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93