Я помогала ей при родах, и ребенок родился мертвым. По-моему, я уже достаточно взрослая.Рид Бэннон одарил ее тяжелым взглядом. Черные глаза его холодно поблескивали. Тресси уже поняла, что он вовсе не склонен к состраданию. Вздумай она рассказать подробнее о своих горестях, он лишь отвернется, пожав плечами: чего, мол, на свете не бывает. Как бывало в те дни, когда Рид по слабости еще не вставал с постели… Тресси ведь не только кормила и обихаживала его, но даже подставляла горшок, чтобы он мог облегчиться. Она уже довольно повидала в жизни, чтобы не морщить нос при мысли о естественных человеческих надобностях… но вот Рида Бэннона эта неизбежность крайне смущала. Уж, верно, ему ничуточки не хотелось вспоминать об этом и жалеть Тресси за то, что ей довелось столько пережить. Дескать, прошлые беды остались в прошлом, а сейчас надо думать о том, как жить дальше и выжить…– Знаешь, это ведь даже к лучшему, – услышала Тресси шепот Рида. Взгляд его неожиданно смягчился, и черные глаза блестели теперь бархатисто и влажно. – Я хочу сказать – может, и к лучшему, что малыш родился мертвым. Без твоей мамы он бы все одно не выжил, а тебе пришлось бы куда горше – ты ведь успела бы полюбить его.– Знаю, – только и сказала Тресси, и опустила взгляд, отмеряя очередную порцию пороха. «Каков же он на самом деле, этот непостижимый человек?» – задумалась она.Рид прокашлялся и встал.– Больше я не буду спать на кровати, – объявил он. – Спи ты, а я устроюсь на полу. Плечо у меня совсем уже зажило.Тресси коротко кивнула.– Так ты возьмешь меня с собой в город?– Черт подери, детка, я же сказал!..Девушка прикусила губу и встала, обеими руками прижимая к груди тяжелое ружье. Повесив его на место, она задула лампу и впотьмах пробралась к постели. Сбросив нескладные башмаки, Тресси легла, не раздеваясь. Ей отчаянно хотелось спать, как привыкла, нагишом, но разве можно это себе позволить, когда Рид Бэннон совсем рядом?Когда-то, еще в Миссури, отец и мама долго пытались научить приличиям свою «маленькую горную фею», но в конце концов отказались от этого безнадежного дела. Отец все смеялся и уговаривал маму подождать, пока девочка не повзрослеет. Уж тогда-то ей самой захочется ходить одетой!Вот интересно – что подумал бы о ней Рид Бэннон, если б знал об этой ее привычке? А впрочем, неважно. Он ведь скоро уйдет насовсем и оставит ее одну. Тресси еще могла бы выжить в глухой чащобе, но безлюдная, безжалостная прерия, протянувшаяся от края до края, прикончит ее наверняка. До чего же это тоскливо, когда на сотни миль вокруг не видно ничего, кроме выжженной солнцем земли! Тоскливо до смерти.Рид шумно возился, устраиваясь на полу. Тресси повернулась к нему спиной, чтобы не было слышно, как она плачет. Больше всего на свете девушке хотелось сейчас свернуться калачиком в мамином кресле-качалке и вообразить, что родные, бесплотные руки незримо обнимают ее, утешая в тоске и горе…– Я плохо знаю женщин и потому, наверно, порой веду себя слишком грубо.Тресси ничего не ответила, лишь шумно вздохнула.– Черт, да ты плачешь, что ли?Она опять промолчала.В темноте Рид Бэннон медленно проговорил:– Моя мать умерла в ту самую минуту, когда я появился на свет. Говорят, что роды принимал мой отец. Он проклял меня за то, что я убил дорогую ему женщину. Он даже хотел прикончить меня, но бабушка не позволила. Моя мать была из Дакоты, из племени индейцев сиу. Ее звали Умная Лиса. Отец был траппером, и, когда мать умерла, он попросту уехал, оставив меня у индейцев. А потом так и не вернулся.Рид умолк. Тресси ждала продолжения, но, так и не дождавшись, спросила:– Значит, тебя воспитывали индейцы?– Ну да, – хмыкнул он. – Может, я и похож с виду на белого, но на самом деле как был полукровкой, так и остался. Я удрал из племени, едва достиг возраста мужчины. Двенадцати лет, – пояснил он, неловко повернулся на бок и едва слышно застонал.– Рид! – после долгого молчания окликнула Тресси.– Чего?– Если плечо у тебя все-таки болит, можешь спать в кровати.– Обойдусь. Что же я буду сгонять тебя.– Да я просто подвинусь.– А-а, – протянул он, и наступила неловкая тишина. – Ну… не знаю, стоит ли…– Я одета, и ты тоже. К чему тебе мучиться на полу, если здесь удобнее?Сердце Тресси колотилось так гулко, что она едва могла говорить. Если попытаться купить согласие Рида своим телом – хорошо это или плохо? Шлюха она или просто стремится выжить любой ценой? Девушка услышала, как Рид встал, и в висках у нее неистово застучала кровь. В тот самый миг, когда он тяжело опустился на край соломенного тюфяка, Тресси дрожащими пальцами успела расстегнуть верхние пуговички платья.Рид улегся, вытянувшись на спине. Тресси повернулась к нему и положила руку на плоский мускулистый живот. Мужчина коротко, судорожно вздохнул и, помедлив, накрыл ладонь Тресси своей. Девушка взяла его руку и положила на свою обнаженную грудь.Жесткими горячими пальцами Рид коснулся соска, и Тресси тихо застонала, зачарованно глядя в его глаза, где отражалась она сама. Эти удивительные, бархатисто-черные глаза так бесстыдно выдавали слабость и уязвимость их обладателя. Конечно, рана отняла у него немало сил, но ведь на самом деле очень скоро он вновь окрепнет и тогда уйдет, бросив ее. Разве она должна безропотно с этим смириться?Тресси подвинулась ближе. Рид коснулся ее соска кончиком языка. Ее охватил сладкий трепет. Она всего лишь собиралась заманить этого человека в ловушку, но первые же его нежные ласки пробудили в ее душе дремавшую доселе страсть. Тяжкий труд и лишения приглушили юную женственность Тресси, но сейчас она в полной мере ощутила себя женщиной… и испугалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101