..
Разговор этот состоялся больше года назад, а сегодня, первого
сентября, Лева шагал по Страстному бульвару, весело насвистывал и не
подозревал, что завтра он начнет розыск убийцы.

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Кафе занимало первый этаж высотного дома, расположенного на проспекте
Калинина. Окна во всю стену чуть прикрыты полупрозрачными занавесками.
Столы и стулья легкие и шаткие, на алюминиевых ножках; самообслуживание:
салаты, сосиски, яичница, довольно скверный кофе - самый крепкий напиток.
Вечером первого сентября Евгений Шутин и Павел Ветров сидели за
угловым столиком, пили кофе.
Когда Жене Шутину исполнилось десять, он виртуозно исполнял Большую
сонату Чайковского. В призвании мальчика и ожидавшем его блестящем будущем
никто не сомневался. Сам Женя об этом не думал, ему нравилось играть на
рояле, и он играл. Родители Жени были учителями, отец преподавал историю,
мама - литературу. Они любили Женю, но воспитывали строго. Мальчик мыл
руки перед едой, в меру озорничал, учился прилично, с вещами обращался
аккуратно, со взрослыми вежливо. Он много читал, увлекался спортом, как
все подростки, влюблялся и разочаровывался. Когда Женя закончил
музыкальную школу, уже никто, даже мама, не говорил о гастролях по Европе.
Поступить в консерваторию тоже не удалось, и юноша поступил на иняз -
способности у Жени к языкам были незаурядные.
На третьем курсе Женя полюбил. Она вытеснила все - бесчисленные
вечеринки, модный каток на Петровке ушли на второй план.
Пашка Ветров был другом Жени Шутина. Они часами простаивали у
консерватории или во дворе ее дома, где, чтобы не замерзнуть, раскатали
ледяную дорожку. Любовь, казалось, была настоящая, дружба Жени с Павлом
крепкая.
Пашка с седьмого класса увлекался горными лыжами, вместо уроков (если
не играл в пристенок или в чеканку) пропадал на Воробьевке. Весной, перед
решающей схваткой за аттестат, Павел выполнил первый разряд, вошел в
юношескую сборную страны по горным лыжам. К его успехам в спорте
окружающие относились с недоверием: врет, наверное. Действительно, соврать
Пашка умел, делал это с умыслом и просто так, но всегда с вдохновением. К
двадцати годам Пашка прочитал Лондона, О'Генри и Ильфа с Петровым,
научился помалкивать в интеллигентном обществе, куда иногда попадал с
Женькой Шутиным, не слишком громко орудовать ножом и вилкой и внимательно
слушать.
Он любил и понимал горы, умел быстро спускаться, дважды ломался
крепко и трижды по пустякам, лез наверх снова. Но эта часть его жизни была
для окружающих далекой и непонятной. Павел всегда был шпаной, спорт тоже
хулиганский выбрал. Никто не обращал внимания, что Пашка в своем лыжном
деле первый, что он ли разу в жизни не отступил. Двоечник, драчун, теперь
с гор кувыркается! Чему здесь удивляться, чем гордиться?
Осенью он сломал ногу. Сезон пропал, Пашка не унывал, работал
тренером в "Спартаке", таскал Женькины записочки, раскатывал под окнами
Леночки Веселовой - так звали будущую Женькину жену - ледяную дорожку.
Папа Шутин построил сыну кооперативную квартиру. Пашка помог втащить
в нее холодильник и другую мебель, но на свадьбу к другу не попал: Леночка
любила Шутина-младшего и делить его ни с кем не собиралась.
Друзья расстались и вновь встретились лишь через семь лет. Павел стал
мастером спорта, отслужил армию, работал тренером и учился на заочном
отделении факультета журналистики МГУ. Почему журналистики? Как объяснял
сам Пашка, он журналистику вычислил путем исключения других
специальностей.
Диплом нужен, иначе пропадешь. Какой диплом? Точные науки отпадают
сразу, так как математика и физика болтовни не любят, здесь никого не
обманешь, знать надо. Педагогическая деятельность не годится, потому что
такие, как я, есть в каждом поколении, а на роль Иисуса не претендую...
Иностранный язык, конечно, вещь, но ведь его целыми днями учить. Можно в
инфизкульт, но к тому времени на склонах так накувыркаюсь, что меня туда
калачом не заманишь. Вот и получилось, быть мне журналистом, спорт меня и
по стране повозил, и за рубежом помотал. Кое-что я в жизни видел, людей
встречал разных, писать же научусь, не боги горшки обжигают.
Так Павел Ветров говорил, но на самом деле все было иначе. Пашке еще
не стукнуло и восемнадцати, когда однажды в доме у Шутиных он познакомился
с известным писателем. Весь вечер Пашка тихонько просидел в уголке,
внимательно слушал и запоминал.
- Научиться писать практически может каждый, - говорил тогда
писатель. - Вопрос в том, есть ли тебе что рассказать людям. Знаешь ли ты
что-то такое, чего многие не знают? Интересен ли ты людям, хотят ли они
тебя слушать?
Пашка смотрел вокруг пытливо, приглядывался к людям, изучал их, даже
пытался анализировать. И в университет он пошел, прекрасно отдавая себе
отчет, что диплом дипломом, а образование, с которым у него, мягко
выражаясь, плоховато, - необходимо.
Павел учился писать по спортивной системе. Накатать километры,
запомнить причины падений, не стонать от ушибов, относиться к переломам
философски: ты же сам лез, тебя в гору не гнали? Сидел бы на диване, не
ушибся бы. Редактор газеты, посмотрев на него сочувственно, вернул статью
и сказал, что не надо, Ветров, не надо, мы ведь тебя и так уважаем. Павел
согласно кивнул и пришел через неделю. Он переписал ту статью двенадцать
раз, ошалевший редактор переписал ее в тринадцатый и опубликовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10