Это смысловой центр разработки: здесь композитор провозглашает свое этическое credo. Завершает разра­ботку элегическое звучание альтовой темы побочной партии (вторые скрипки pianissimo в сопровождении остальных струнных); этот эпизод, один из наиболее поэтичных в симфонии, полон ощущения чуткой тишины и глубокого покоя; мягко ниспадающими интонациями он порой напоминает лирические темы Шумана.
После репризы, как всегда у Брукнера сохраняющей лишь основные контуры экспозиции, в коде развертыва­ется величественная картина восхождения на недося­гаемые вершины. Волнообразное движение струнных приводит к первой экстатической кульминации tutti, подобной вспышке ослепительного света, озарившего сумеречные низины; затем гигантское нарастание звуч­ности завершается проведением главной темы в побед­ных фанфарах валторн, словно нимбом окруженных лучезарным тремоло скрипок.
Andante Четвертой симфонии - наиболее субъектив­ная по настроению часть цикла. В ней на первый план выступают личные переживания, окрашенные настрое­нием глубокой скорби. Начальная тема виолончелей, выдержанная в ритме траурного шествия, даже воспри­нималась некоторыми критиками как символ печальной судьбы одинокого композитора. В основе Andante - две родственные по настроению темы. Тема виолончелей, одиноко звучащая на фоне приглушенного сопровожде­ния скрипок и альтов с сурдинами, определяет настрое­ние начала части. Второе проведение темы деревянными духовыми на фоне маршеобразного ритма басов еще больше подчеркивает ее сурово-скорбный облик. Компо­зитор связывает первую тему со второй посредством строгого хорала струнных, который усиливает величаво-торжественный характер Andante. Протяжная вторая тема, проходящая у альтов в сопровождении pizzicato скрипок и виолончелей, развивает настроение первой. От­дельными мелодическими оборотами тема альтов обна­руживает близость к стилю духовных арий Баха с прису­щими им чертами возвышенного философского раздумья.
Форма II части подобна I (так называемое сонатное Andante). После небольшой разработки, где интонации первой темы преображаются в восторженный гимн, сле­дуют реприза и величественная кода, в которой нара­стание звучности приводит к главной кульминации ча­сти: в громогласном хоре медных интонации темы зву­чат как радостное прославление красоты и могущества жизни. Краткое заключение Andante возвращает к на­строению начала части. Мерный ритм литавр подобно биению маятника сопровождает скорбные ламентации духовых, истаивающие в pianissimo...
III часть - скерцо, - по словам композитора, рису­ет картину охоты на зайцев. В трио - во время охот­ничьей трапезы - звучит танцевальная мелодия. Дей­ствительно, с первых тактов фанфары валторн, напоми­нающие отдаленное звучание охотничьих рогов, создают впечатление стремительной погони; в перекличку с вал­торнами вступают трубы, тромбоны... Словно лес­ное приволье заполняется скачущими всадниками. В развитии скерцо с огромной изобретательностью ис­пользуются эффекты оркестрового эха: переклички от­дельных инструментов и оркестровых групп вызывают ощущение пространственной глубины и шири. Неболь­шое камерно-инструментованное трио (почти без мед­ных) принадлежит к числу наиболее национально ха­рактерных страниц творчества Брукнера. На фоне волыночных басов звучит плавная песенно-танцевальная мелодия австрийского лендлера. Полная простодушного очарования музыка трио воспринимается как подлинная жемчужина народного искусства.
Грандиозный финал Четвертой симфонии по разме­рам далеко превосходит финал Третьей. Последнюю часть Четвертой симфонии часто порицали за ее якобы бесформенность, рапсодичность. В действительности строение финала подчинено таким же строгим законам музыкальной логики, как и первые три части симфонии; небывалые масштабы финала (541 такт в окончатель­ной авторской редакции) обусловлены громадностью за­мысла.
Брукнер не дал точного разъяснения содержания фи­нала Четвертой. Тем не менее музыка вызывает столь определенные образные ассоциации, что не оставляет со­мнения в характере программного замысла. Это картина первозданного леса, охваченного неистовством непогоды, которая безжалостно рушит вековые деревья-великаны; буйство стихии сливается со смятением в душе человека, измученного тревогой и сомнениями. (Быть может, это сам Брукнер, терзаемый вечным страхом за судьбу своих творений?) Гигантским усилием воли «герой» обуздыва­ет неистовство страстей, прокладывая себе путь к горним высям духа.
Первые такты финала рождают ощущение душной предгрозовой атмосферы. В неумолчное биение басов струнных и мерный шелест восьмых у вторых скрипок вплетаются угрожающе нисходящие мотивы духовых, словно ветер склоняет вершины лесных великанов. Стре­мительно нарастающую звучность прорезают тревожные фанфары скерцо - образ дикой охоты. На вершине ди­намической волны в сумятицу ритмов и тембров яростно вторгается циклопическая тема унисонов tutti (главная партия); подобно внезапному удару молнии она смиря­ет разбушевавшуюся стихию. Новая динамическая,вол­на приводит к еще более напряженной кульминации, венчаемой победными фанфарами первой темы симфо­нии у валторн, словно открывается недосягаемая вер­шина, сверкающая в лучах восходящего солнца.
Темы побочной партии контрастны главной. Это мир безмятежно светлых грез, быть может навеянных вос­поминаниями детства. Внезапно резкий порыв бури сметает мечтательно хрупкие образы: вздыбленную звуч­ность tutti (заключительная партия) прорезают маршеобразные ритмы медных;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28