— Система никогда не изменялась достаточно быстро для меня. И я, если можно так выразиться, сбежала в историю. Понимаете? Когда занимаешься историей, лучше видишь, откуда что берется.
— Но почему вы выбрали именно оккультную историю?
— Я не верю во все эти штучки, если вы это имели в виду. Вы смеетесь? Почему вы смеетесь надо мной?
— Потом объясню. Продолжайте.
— Это просто вызов. Обычные историки не принимают такие вещи всерьез. Работы там непаханый край, множеством интереснейших явлений никто так толком и не занимался. Орден ассасинов, Каббала, Дэвид Хоум, Кроули. — Она бросила на него взгляд. — Да сколько же можно? Расскажите мне, что здесь такого смешного?
— Вы не задали ни единого вопроса обо мне. Это очень мило с вашей стороны. Но вы должны знать, что у меня вирус. Дикая карта.
— Я вижу.
— Он наделил меня огромной силой. Астральная проекция, телепатия, обостренное сознание. Но единственный способ управлять этой силой, заставить ее служить мне — тантрическая магия. Это как-то связано с активизацией энергетического потока в позвоночнике...
— С кундалини.
— Да.
— Вы говорите о настоящей тантрической магии. Интромиссия. Менструальная кровь. Ну и все прочее в том же духе.
— Верно. Это все, что касается дикой карты.
— А есть и еще что-то?
— Да. То, чем я зарабатываю на жизнь. Я — сутенер. Сводник. Я держу контору девочек по вызову, которые берут за ночь по тысяче долларов. Вы еще не испугались?
— Нет. Разве что самую малость. — Она бросила на него еще один взгляд искоса. — Наверное, это прозвучит глупо. Вы как-то не вяжетесь у меня с образом сводника.
— Мне не очень нравится это название. Хотя я и не пытаюсь откреститься от него. Мои женщины не обычные проститутки. Моя мать — японка, она учит их искусству гейши. У многих из них есть степень доктора философии. Ни одна не принимает наркотики, а если какой-то из них надоедает такая жизнь, то она переходит на другую должность в нашей организации.
— В вашем изложении это выглядит весьма высокоморально.
Она была готова осудить его, но Фортунато не собирался позволить себе отступить.
— Нет, — покачал он головой. — Вы же читали Кроули. Он не признавал обычную мораль, и я тоже ее не признаю. "Делай, что пожелаешь, вот единственный Закон". Чем больше я узнаю, тем тверже прихожу к выводу, что в ней, в одной этой фразе, заключено все. Она — и угроза, и обещание.
— Зачем вы говорите мне все это?
— Потому что вы нравитесь мне, меня тянет к вам, а это может обернуться не слишком удачным стечением обстоятельств для вас. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось.
Она сжала руль обеими руками и уставилась на дорогу.
— Я в состоянии позаботиться о себе.
"Надо было держать рот на замке", — выругал он себя, хотя и знал, что это не так. Лучше пусть она уйдет сейчас, пока он не влип окончательно.
Несколько минут спустя Эйлин нарушила молчание.
— Не знаю, стоит ли рассказывать вам это или нет. Я показала эти монеты разным людям. В магазинах оккультной литературы, лавках магических принадлежностей... и прочих местах. В мискатонском книжном магазине я наткнулась на одного человека по имени Кларк. Похоже, монета по-настоящему его заинтересовала.
— Что вы ему сказали?
— Что она досталась мне от отца и мне стало любопытно. Он начал задавать мне вопросы, занимаюсь ли я оккультизмом, случались ли в моей жизни сверхъестественные события, ну и так далее в том же духе. Мне не составило труда рассказать ему то, что он хотел услышать.
— И?
— И он предложил свести меня с кое-какими людьми. — Через несколько секунд она добавила: — Что-то вы опять примолкли.
— Я считаю, что вам не стоит туда идти. Это опасно. Вы лично можете сколько угодно не верить в оккультизм. Дело в том, что дикая карта все изменила. Человеческие мечты и верования теперь могут обернуться реальностью. И причинить вам зло. Даже убить.
Эйлин покачала головой.
— Я всю жизнь слышу одну и ту же песню. Но не вижу ни одного тому доказательства. Можете спорить хоть всю дорогу, но я не изменю своего мнения. Пока я не увижу все своими глазами, не поверю.
— Ловлю на слове.
Фортунато выпустил свое астральное тело из физической оболочки и вылетел перед машиной. Он встал на дороге и обрел видимый облик в тот самый миг, когда машина врезалась в него. Сквозь лобовое стекло он увидел, как расширились глаза женщины. С соседнего сиденья бессмысленно таращилось на него его собственное физическое тело. Эйлин закричала, взвизгнули тормоза, и он нырнул обратно в свою оболочку. Их несло прямо на деревья, и Фортунато резко выкрутил руль, чтобы не въехать в них. Машина заглохла и выкатилась на обочину.
— Что... что...
— Прошу прощения.
Похоже, сила его убеждения оставляла желать лучшего.
— Это же вы были на дороге!
Она все так же сжимала руль, и руки у нее тряслись.
— Это была простая... демонстрация.
— Демонстрация? Да вы напугали меня до полусмерти!
— Я еще ничего не сделал. Понимаете? Мы имеем дело с каким-то культом, которому несколько сотен лет и в котором приносят людей в жертву, это как минимум. А может быть, и еще что-нибудь похлеще. Куда как похлеще. Я не готов отвечать за последствия, если вы влезете в это дело.
Эйлин завела мотор и вывернула на дорогу. Лишь четверть часа спустя, когда они ехали по шоссе "1-87", она сказала:
— Получается, вы теперь не совсем человек, да? Раз смогли так меня напугать. Хотя и говорите, что я вам небезразлична. Именно об этом вы и пытались меня предупредить.
— Да, — кивнул он.
Голос у нее изменился, стал каким-то более отстраненным. Он ждал, не скажет ли она что-нибудь еще, но женщина лишь кивнула и вставила в стереосистему кассету с Моцартом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23