Господи, куда ни кинь, всюду клин. Хоть бы кто-нибудь зашел. Деятельная Настина натура не позволяла долго разлеживаться на кровати. Будь что будет, но только вперед, ввяжемся в бой, а там посмотрим.
Долой платье, долой туфли на шпильках, долой белые перчатки.
Она снова решила переодеться в самую расхожую одежду, в которой легче всего лазить по кручам, деревьям, заборам. У современной продвинутой молодежи это кроссовки, джинсы или шорты, в зависимости от погоды, и майка, на пару размеров превышающая необходимые размеры. Она подумала и решила, что только не сегодня. Где ее короткое платье в зеленый горошек?
Настя быстро переоделась.
Вот теперь она готова была идти в бой за свое письмо. Отдайте то, что не ваше. Она Максу с Данилой глаза выцарапает, на дыбу подвесит, на костре поджарит, но письмо вернет. А если оно у маман, то перенесет ее язвительные реплики, но все равно вернет индивидуальную собственность. Не те времена, чтобы родители детей раскулачивали.
Настя закрыла дверь на замок и сдала ключ портье. Первым, кого она встретила, выйдя на улицу, был Данила. Он нехорошо прищурил глаза и спросил ее:
– На ишаке собралась кататься? Еще рано. Макс и Гарик объезжают его, чтобы он не брыкался. А то не ровен час свалишься ты с него, тогда им житья не будет.
– Ты в номер входил? – перебила его Настя.
А Данила как будто не слышал ее и гнул свою длинноухую линию:
– На нем и в платье можно кататься. Седло есть. Села по-дамски, ноги свесила на одну сторону и говоришь: «Но, поехали, Гарик» или «Тпру, стой, Гарик».
Насте некуда было деваться, пришлось вступить с ним пререкания. Теперь кто кого перебрешет:
– Что, осла тоже зовут Гарик? – переспросила она его.
Данила только этого и ждал. Раздался его ехидный ответ:
– Ваш круг знакомств, вам виднее.
Настя снова повторила первый вопрос.
– Ты в комнату нашу с маман входил?
– А что, пропало что-нибудь? – на лице Данилы появилась тревога.
И тут Настя вспомнила, что вопрос сформулировала неправильно: не в комнату, а в ванную не входил ли, надо было спрашивать. Но теперь ей не хотелось задавать вопрос по третьему разу. Он, темнильщик, и про комнату не хочет отвечать, а про ванную не будет и подавно.
И на хитрой его роже не написано, читал он письмо или нет. Вовек ведь не сознается. Вот шантажировать будет.
Настя решила пока помолчать. Если письмо умыкнул Данила, он не утерпит, а чем-нибудь ее уколет, не та натура, чтобы не всадить в бок ближнему перо. По теории вероятности, тридцать три и три десятых процента падают на него.
Она усмехнулась. Как же быстро, в один момент поменялись стоящие перед ней задачи. С утра она вычисляла из трех человек, кто написал ей письмо, теперь снова у нее уравнение с тремя неизвестными. Только поменялись условия: не кто написал, а кто взял его и, само собою разумеется, прочитал.
Она подумала: «А почему не рассказать и не сознаться Даниле, что получила утром письмо, и теперь его у нее выкрали». Но веский контрдовод остудил минутную слабость. А если он ни ухом ни рылом вообще ничего не знает о письме? Почему она исключает такой вариант? Вот тогда ему будет потеха. Вот тогда она отведает увесистого словесного рожна.
Она искоса посмотрела на своего приятеля, нет ли усмешки на его лице. Нет, нету – одна озабоченность. Может быть, он теперь думает, как письмо обратно положить? Попался, голубчик. Призадумался?
– Пошли на танцы, – предложил он ей и зажал ее локоть в своей пятерне.
– Не хватай, не твоя. Хватит, натанцевалась, – одернула его Настя.
– Да кому ты была нужна? Я за Анну Николаевну беспокоюсь.
– А чего из-за нее беспокоиться, – поправила его Настя.
– На мне ответственность лежит за вас, за обоих.
– За обеих.
– Не придирайся к словам.
– Конечно, ты теперь будешь грамотный, вон какого учителя заимел, – поддела его Настя.
И вдруг совершенно невероятная мысль пришла ей в голову. Если случайно Данила прочитал письмо, то в качестве адресата он будет иметь в виду Анну Николаевну, а отправителем Бороду-Кудеяра. Господи, как же она сразу не сообразила, из-за чего он так печется об ее матери. Настя решила задать наводящий вопрос:
– Ты давно их видел?
– Да я с них глаз не спускал, пока Анна Николаевна не зашла в номер.
– А потом?
– А что потом? Потом я тоже зашел, смотрю, Макс свои ботинки снял, тебя нету, по любовным делам шастаешь. Я тоже переобулся, переоделся и вышел. Думаю, тебя сейчас на ишаке встречу, катаешься, а Макс с Гариком его под уздцы ведут. А ты вон где, меня дожидаешься. Влюбилась, что ли, в меня?
Так нагло он с ней никогда не разговаривал. Нет, разговаривал он только нагло, только тему любви никогда не затрагивал. Она не давала ему повода. А сегодня с утра ее как муха укусила, вот и доболталась. А это еще цветочки, то ли будет, когда ягодка пойдет. Или прочитал любовное письмо и оно не дает ему покоя? Настя решила его осадить:
– Ревнуешь? – спросила она.
– Кто, я?
– А то кто же?
– К кому?
– Да хоть к столбу!
Данила деланно расхохотался.
– Ты правильно заметила. Ревновать тебя не кому, только к столбу.
– Почему? – не поняла Настя.
– Потому, что никто в тебя не влюблен. Ха-ха-ха.
– Врешь!
– Попалась! Попалась птичка! Значит, ты считаешь наоборот?
Настя благоразумно молчала. Поймав ее на противоречии, теперь он имел повод позубоскалить над нею. И этого прохиндея учат азбуке! Да он сам кому хочешь преподаст урок на любую тему.
– Неважно, что я считаю, – миролюбиво заявила Настя.
Не тут то было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35