Конечно, за десять лет можно выучить 30 морских узлов разного назначения. Но кому это нужно? Важнее зажечь искру в душе начинающего, привить любовь к парусному флоту. И тут лучших результатов можно добиться даже соревнованием в скорости завязывания узлов. Если бы я попал в руки яхтсмена-теоретика, он, наверное, презирал бы меня. Но нас разделяют два океана и самый длительный в мире практический опыт плавания на спасательной лодке под парусом.
Джу
Ничего особенного, достойного описания, не происходит. Идем быстро. Курс держим легко. Никаких происшествий. Привычный распорядок на борту восстановился довольно скоро. Всякая вещь на своем месте, а это, судя по опыту, пожалуй, самое удобное.
На вахте читаем, строим планы, а по ночам мечтаем о скорейшем возвращении домой. Солнце вроде бы не так сильно печет. И, хотя я и не чувствую какой-либо резкой смены температуры, все же сейчас здесь зима. Только к заходу солнца становится немного прохладнее да цвета чуть холоднее. От стального, белого и бледно-голубого до темно-серого. Нет уж тех роскошных, пышных закатов, какие мы наблюдали при подходе к Полинезии. Однако на юго-востоке небо остается светлым, невероятно прозрачного голубовато-зеленого цвета, который и привлекает в этот счастливый уголок земли немало художников.
Дончо

Мое место под солнцем, мои земляки
Яна давно уж со мной. Представляю ее себе. Ничего интересного друг другу не сказали. Она не поразила меня какой-либо глубокой мыслью. Один-единственный Раз получил пространные сведения:
– С кем ты играла в детском садике?
– С Колей.
На этом разговор закончился, я так и не понял, кто он, этот Коля.
Мне просто приятно смотреть на нее. Подбрасывать, тормошить и разыгрывать. Иногда и подразнить. И мне кажется, что открываю в ней настойчивость характера, чувство человеческого достоинства. Яна не капризничает, плачет в меру и ничего не боится. Может, потому что никто еще ее не пугал. Насколько могу, стараюсь избегать слов «нет», «нельзя». С тысячами запретов она очень скоро столкнется сама. У нее врожденное чувство ответственности. В детском саду ее любят и хвалят. Но мне она кажется обыкновенным ребенком. Я люблю ее. Но совсем по-другому, чем любит Джу. Сколько бы раз Джу ни вспоминала о нашей Улыбушке, сразу же у нее появляются слезы на глазах. Очень часто говорим, что уже никогда больше не будем с ней расставаться. Нелепо, но я бы сейчас все на свете отдал, чтобы оказаться в Софии. София – другая моя боль. Там моя мама, сестра, друзья, улицы Раковского, Патриарха… Я видел немало прекрасных городов. Многие из них красивее и экзотичнее. Но София – мой город, мое место под солнцем. И даже уродливая и безликая улица Денкоглу вызывает во мне радость. Все мне знакомо в родном городе. Помню, как он выглядит в июле, и мне хочется скорее погрузиться в его атмосферу.
Наступил сезон отпусков, и через неделю-две София опустеет. Рестораны, кинотеатры и магазины будут полупустыми. На улицах появятся группы растерянных школьников да старушки из провинции. И все будут говорить о море. Спрашивать друг у друга, кто и когда уезжает. Объявят, что в Созополе нет свободных квартир. Молодые матери с ног собьются в поисках продуктов для детей. Любители подводной охоты до тошноты будут говорить о лавраках, кефали, луфарях. Софийские водолазы ударятся в воспоминания о событиях начала 1958 года. Журналисты и служащие станут добиваться командировок. Те же, которые останутся в городе, утешатся мыслью, что начальство уехало.
Старые традиции болгар
Несколько дней назад я перечитал рассказы Й. Йовкова и понял, какой напастью в его время были волки. Я убежден, что в прошлом чабаны ненавидели и боялись волков гораздо больше, чем их нынешние коллеги с ярлыгой, транзисторными приемниками и в нейлоновых плащах вместо бурки. Но им и в голову не приходило в борьбе с хищниками использовать простое и радикальное, известное с древних времен средство – отраву. Они предпочитали собак, нож и ружье. Двадцать лет назад была проведена организованная акция по ликвидации волков. Тех, которые не погибли при облавах, уничтожили ядом. А вместе с волками потравили и орлов. Без орлов быстро размножились грызуны.
Потом оказались лишними собаки. Некоторые досужие деятели подсчитали, во что в целом обходится налогоплательщикам собачье племя. И кинулись травить и стрелять его. В этом массовом убийстве приняли участие даже организованные охотники. Представляете себе?! Охотник уничтожает домашних собак!
Спустя несколько лет природа показала, что волки занимали законное место в цепи сложных связей в животном мире. Оказалось, что самый свирепый зверь наших краев выполнял роль санитара. Правда, к ужасу охотников, он любил закусить и дичью, но уничтожал лишь слабых и больных животных. Природа отомстила за нарушение ее законов. После того как отравили волков, среди оленей и серн распространились эпидемии, и начался мор. Мы признали, что совершили ошибку. Чуть ли не обрадовались, что благодаря ей обрели опыт и глубже проникли в сложные взаимозависимости в природе. Но разве мы усвоили ту истину, что нельзя управлять этими взаимосвязями исключительно посредством постановлений и скороспелых решений местных властей?
Здесь, в центре Тихого океана, я вовсе не собираюсь служить панихиду по нашим старым ошибкам. Просто мне хочется разобраться, отыскать корни национальных традиций в охране природы. Ведь для того, чтобы жить в мире и гармонии с природой, тоже необходима традиция. Болгары, несомненно, имели ее. Они впитывали ее с молоком матери, но в связи с бурным развитием промышленности произошел какой-то сбой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124