Дончо тоже. По себе знаю, как неприятно, когда тебе делают выговор. И в таких случаях я стискиваю зубы, чтобы не вырвалось ненароком обидное слово. А поводов – тысячи. Несколько раз пыталась убедить Дончо в том, что нарекания до добра не доведут, что они только обостряют отношения. «Зачем ты переложила нож?» или «Зачем ты оставила на палубе куртку? Ее насквозь промочило». Да, я забыла убрать куртку, и она теперь мокрая. Но разве упреками поможешь? Тем паче что сам во много крат рассеяннее, и у меня больше причин быть им недовольной. Но я же сдерживаюсь. Кажется, Дончо воспринял мою теорию, потому что не раз обрывал фразу на полуслове. Насколько спокойнее стало жить! Если удастся сохранить такие отношения и в Софии, будет прекрасно. Мой лозунг: нет ничего хуже упреков, когда дело сделано. Если ты умен и догадался предупредить – это хорошо. Но зачем говорить о свершившемся факте? Лишь для того, чтобы другой почувствовал себя виноватым, а ты временно взял вверх в семейных отношениях? Это глупо.
Когда перечитала то, что записала в дневнике в предыдущие дни, то обнаружила: я уподобляюсь Эллочке Щукиной – беднеет мой лексикон, пользуюсь все меньшим количеством слов. Несколько глаголов и прилагательных мне достаточно. А между тем знаю, что, если начну следить за стилем, перестану писать. Потому решила, будет лучше, если не стану перечитывать написанное раньше. Теперь мы уже не читаем дневники друг друга, чтобы не было скучно потом, в Софии.
Да, совсем вылетело из головы: не упомянула в своей хронике об акуле. Из-за ливней мы о ней совершенно забыли. А сейчас смотрю и вижу, акулы тут как тут – и наша, старая подружка, и новенькая, более светлая, с беспорядочными полосами по бокам, словно на ней форменный мундир иностранного легионера. Я уже привыкла к акулам. Того и гляди, стану без них скучать. Одного не могу взять в толк: чего они увязались за нами? Вокруг «новенькой» увивается большая стая лоцманов, все крупные, отъевшиеся. Никак не пойму, когда и что едят акулы. Ясно как день: нельзя падать за борт, хотя я и слышала, что акулы не сразу нападают и что если не ударишься в панику, то можешь успеть забраться в лодку. К тому же эти акулы нам уже почти как родные.
Ветер хороший, попутный, и мы идем довольно быстро. Сегодня весь день не было дождя. Посмотрим, что преподнесет нам вечер. Каждый раз я что-нибудь придумываю на ночное дежурство, чтобы не заснуть. Но помогает мало. Вчера ночью, например, во все горло распевала американские народные песни. Однако это не помешало мне несколько раз за вахту задремать. Если немного потренироваться, то я, наверное, смогу петь и во сне. Дончо сказал, что просыпался ночью и выходил из рубки, чтобы узнать, не его ли я зову, и вообще понять, что это за крики (а я-то уверена, что хорошо пою!).
Не перестаю удивляться богатой жизни океана. Никакого сравнения с Атлантикой. Здесь рыба кишмя кишит. Когда я мою посуду или стираю, то непременно задеваю рукой за спинки корифен, настолько они тут нахальные.
И еще, что меня всегда поражает, – это закат: краски, облака, вода. Я не в силах его описать, но он всегда разный.
Дончо

Будни
Вчера был день солнца и удовольствий.
Джу после обеда хлопотала по хозяйству: проверила весь багаж, пересушила мокрую одежду и вещи. Лодка стала похожа на цыганскую кибитку. Всюду развешаны простыни, мешки, майки, душегрейки, куртки, свитера.
Все киноленты отсырели. Только бы не испортились. Больше всего жаль шестнадцатимиллиметровые.
Очень болят кисти рук. Не могу удержать румпель. Даже делать записи в дневнике и то трудно – возникает острая боль. Замотал руку полотенцем и двигаю румпель локтем. Так продолжалось два дня. Но теперь и локоть натер, кожа стала болезненно чувствительной. Что я буду делать с такими слабыми кистями? Как выдержу? Во время болезни Джу я очень измотался. Досада берет, ведь руки у меня всегда в работе, уж лучше бы болели щиколотки ног, было бы намного легче.
Идем в окружении огромного косяка рыб. Кругом рыба. Ее здесь так много, что она гасит волны: на всем пространстве, которое занимает косяк, нет белых гребешков. Никогда до этого мы еще не встречали подобного изобилия. Вокруг лодки на двести-триста метров вода буквально кипит. Чуть в сторонке, словно чабанские собаки, стерегут косяк четыре акулы. Вода рядом с лодкой окрашена в разные тона, и волны маленькие, словно в бассейне. А дальше, за косяком рыбы, волны с барашками.
Рыба вся как на подбор – одного размера, фиолетовой окраски.
Тихий океан полон рыбы. В Атлантике мы ее почти не видели, за исключением дней затишья. Здесь же, совершенно ясно, ее хватит на все рыболовные флотилии. Рыбу тут можно ловить удочкой, на блесну, бить гарпуном, острогой. Но мы с Джу не любим рыбачить. Ветер 4–5 баллов. Волнение 4. Легкая облачность. Южная широта 7°05 , западная долгота 122°05 . 25 апреля.
Вчера было облачно, и я что-то напутал в наблюдениях. Долгота вызывает сомнение. Ладно, обойдемся и без нее.
Джу обнаружила, что вся моя парадная одежда отсырела и покрылась плесенью. Ничего страшного, не думаю, что встречающие ждут, будто я предстану перед ними во фраке и цилиндре.
Джу очень огорчилась, что ее любимое пончо, которое мы купили ей в Мачу-Пикчу, тоже пострадало. Долго она выбирала это пончо, нашла себе по душе и заявила, что более модного, лучшего она не видела. К тому же оно было изготовлено из шерсти викуньи, а она куда ценнее, чем шерсть ламы.
Все совершается по закону подлости: бутерброд всегда падает маслом вниз. В этом я убеждался десятки раз на горьком опыте, испытал его и на улице, и дома – на персидском ковре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124